Да ты знаешь, на самом деле, мне, практически, все равно, с кем проснулся с утра в постели, и ее ли водил в кино; сколько пятниц в твоей неделе, сколько в сутках твоих часов. Мои жилы заледенели, словно тысячи леденцов:
облизни – прирастешь к ним насмерть, как к качелям язык в мороз; станут ночи чернее басмы, задохнешься, как будто кросс пробежал, а сам болен астмой – рухнул замертво, не дыша. Я на грудь себе клею пластырь, чтоб не вылетела душа.
А, по большему счету, вовсе с колокольни мне наплевать, с кем приходишь под ручку в гости, остаешься где зимовать, и, набрав снега в обе горсти, кого мылишь под смех и визг. Я без радости и без злости распадаюсь на сотни брызг,
разлетаюсь по всей Вселенной, вплоть до пылью покрытых звезд. Ты встаешь на одно колено, задаешь ей немой вопрос, она рада ему, наверно, нет, конечно же, рада, да. А я чувствую, что по венам вместо крови течет вода.
И, конечно, взаправду, пофиг мне на жизнь твою триста раз: кому варишь на кухне кофе, с кем домой выбирал палас, с кем детей завести готов и кому подарил кольцо. Просто жаль: ни в анфас, ни в профиль у нее не мое лицо.