Воздух загустел,
потому что
в комнате
двое дышали.
Я сам не свой,
а ты
не моя.
Кровяные тела
в мою голову
нервно
стучали,
и оттого
глаза
закатившимся
солнцем
горят.
Сигарета тлела,
как
бумажный листок
на костре
из осенне-сырых
листьев.
Время бежало
от нас
в какой-то
тёмный уголок,
как будто
боялось
между нами
раствориться.
Горы разрывались
ветром
из распахнутого
окна,
кряжи, хребты:
горные
и свой
я ломал и
крошил.
Обезумев,
кричала ты,
раскаляясь
докрасна,
а я сквозь
бездны
скакал,
чтобы тебя
потушить.
И, как воду,
лили
в кислоту,
как рушился
дождь
в кипящий
металл -
бесконечная
комната
растворялась
в пару.
А я,
не видя
тебя,
твои же
руки
на ощупь
искал.
Появлялись
между
двумя телами
непреодолимые
бездны.
А я летел через
них,
падал,
пытался хвататься
за воздух,
но разбивался,
как сердце
о брошенные
в урну
розы.
Голову,
окровавленную
соком
розовым,
я поднимал и
наверх
глядел.
Свет
не доставал
до дна,
и не слышно было
голоса,
твою
цветочную нежность
я
слезами
полить
не успел.
Стряхнув
с себя
пыль
и прошлое,
руки схватились
за уступы
остроконечных
скал.
Я полз,
карабкался,
в пыль растирал
мелкую
горную крошку,
пломбы
канализационных
люков
лбом прошибал.
Тринадцать
вечностей
прошло,
но руки мои
так и
не обессилели.
Я переродился,
будто
новое Солнце
на моём
небе взошло.
Я переродился.
Тебя нашёл.
И закидал
миллиардами
Майских Лилий.