К его стыдливой возлюбленной
Была бы вечность нам доступна,
Стыдливость, леди, – не преступна.
И мы искали бы пути,
Как день любви нам провести.
У Ганга Вы бы отыскали
Рубины; я б рыдал в печали
У Хамбера*; любя, мой свет,
Вас до потопа десять лет;
Вы б – отвергали без смущенья,
Вплоть до евреев обращенья**.
Моя любовь, что не смела,
Обширней царств тогда б росла;
Вас восхвалял бы я столетье:
Глаза и лоб и щёки эти,
А груди – двести лет подряд;
И тридцать тысяч – прочий ряд:
Эпоха – каждой части тела,
А сердцу – крайний век всецело.
Вы заслужили сей статут –
И страсть мою не ниже чтут.
Но за спиной, я слышу, мчится
Эпох крылатых колесница;
А впереди – бескрайний вид:
Пустыня вечности лежит.
Там Ваша красота увянет,
И в склепе мраморном не станет
Звучать мой голос; тьма червей
Вкусят невинность поскорей;
Там Ваша честь пребудет тленом,
Моё желанье – прахом бренным.
В могиле – тишь и благодать:
Но не в объятьях в ней лежать.
Итак, раз юности румянец
Покрыл, как росы, кожи глянец,
И в каждой поре запылал
Души желающей запал,
Давай, коль молоды, любиться;
И как свою добычу – птицы,
Охотней мы свой век пожрём,
Чем медленно увянем в нём.
Так пусть наш пыл и наша сладость,
Сплетясь клубком, подарят радость,
И жизни медные врата
Пронзит утехи острота:
Стоять мы солнце не заставим***,
Но ходу всё ж ему прибавим.
*Река Хамбер в настоящее время находится на границе графств Йоркшир и Линкольншир в Англии.
** Здесь речь идёт об обращении всех евреев в христианство, которое желали многие христианские деятели на протяжении столетий, основываясь на словах из Евангелия: «Ибо не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей,- чтобы вы не мечтали о себе,- что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и так весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова» (Рим. 11: 25-26). Марвелл использует его как символ очень далёкого будущего.
*** Аллюзия к эпизоду из Библии, когда Иисус Навин остановил Солнце и Луну в битве с амаликитянами (Нав. 10:12).
Andrew Marvell (1621 —1678)
To His Coy Mistress
Had we but world enough and time,
This coyness, lady, were no crime.
We would sit down, and think which way
To walk, and pass our long love’s day.
Thou by the Indian Ganges’ side
Shouldst rubies find; I by the tide
Of Humber would complain. I would
Love you ten years before the flood,
And you should, if you please, refuse
Till the conversion of the Jews.
My vegetable love should grow
Vaster than empires and more slow;
An hundred years should go to praise
Thine eyes, and on thy forehead gaze;
Two hundred to adore each breast,
But thirty thousand to the rest;
An age at least to every part,
And the last age should show your heart.
For, lady, you deserve this state,
Nor would I love at lower rate.
But at my back I always hear
Time’s wing;d chariot hurrying near;
And yonder all before us lie
Deserts of vast eternity.
Thy beauty shall no more be found;
Nor, in thy marble vault, shall sound
My echoing song; then worms shall try
That long-preserved virginity,
And your quaint honour turn to dust,
And into ashes all my lust;
The grave’s a fine and private place,
But none, I think, do there embrace.
Now therefore, while the youthful hue
Sits on thy skin like morning dew,
And while thy willing soul transpires
At every pore with instant fires,
Now let us sport us while we may,
And now, like amorous birds of prey,
Rather at once our time devour
Than languish in his slow-chapped power.
Let us roll all our strength and all
Our sweetness up into one ball,
And tear our pleasures with rough strife
Through the iron gates of life:
Thus, though we cannot make our sun
Stand still, yet we will make him run.