Вот с тонконогой грацией паучьей
Вот с тонконогой грацией паучьей
Застыл штатив в предчувствии мгновенья
Вот в бантах я как бледная поганка
Пытаюсь соответствовать минуте
«А ничего хорошего не будет»
Запечатлел документальный снимок
За целый год нахально порыжею
Начну смотреть смелее с фотографий
И кажется что все об этом знают
Но только я пока еще не в курсе
Держу портфель обеими руками
И нас таких здесь сорок и четыре
Как же в конце осталась половина
Вон тот в очках потом в меня влюбился
Зачем-то до сих пор об этом помню
Закатится монетка за подкладку…
Сейчас тренога подогнет колени
И на плече фотографа уедет
Тут кто-то самый главный даст отмашку
Нас наугад распределят по парам
И потечем по скользким коридорам
Исподтишка готовящим подножку
Очкарик больно вцепится мне в руку
Я ни за что не сяду с ним за парту
По крайней мере класса до седьмого
Но это из бордового альбома
Который затерялся с переездом
Там я уже умела улыбаться
А он был тем кто доверял улыбке
Нет тут пока еще он корчит рожи
И очень больно стискивает руку
Карусель
Просто солнце устанет светить,
Просто Черное море остынет
И не будет ни черным, ни синим.
А дожди будут лить себе, лить.
Нарисует художник другой
Все, что хочешь не хочешь на свете.
Только ласточки будут не эти
И бумажный кораблик не твой.
А весна… И начнется весна,
И лошадка закружится в парке.
Только эту вот, в яблоках, жалко.
И жирафа еще. И слона.
Пейзаж с тополями
И стоят они втроем
Тополями на Плющихе.
На пейзаже вечер тихий.
Жалко всех. И все умрем.
Листья дворники сгребают,
Пролетают облака,
И последние трамваи,
И забытые ДК.
И мороженщица тает
У закрытого ларька.
Ерунда
Здесь тень моя проходит тенью,
Нипочему – забавы для,
Здесь всех моих место-имений
Еще аппендиксы болят,
Ночами бредят чердаки,
Летит пчела на летний запах
И вечера на мягких лапах
Крадутся с шепотом морским.
Здесь время в тапочках домашних
Всем кораблям без якорей
Шьет паруса из промокашек
И даже тень моя светлей.
Скрипят сквозь зубы половицы
И вся такая ерунда.
А ты забрел сюда проститься
И потерялся навсегда.
Зимы печальный персонаж
Один забытый персонаж,
Застрявший в парке снеговик,
Воскресный сотоварищ наш,
Он к расставаниям привык.
На то они сотворены,
И не сбегают никуда,
И умирают от весны.
Да не привык он ни черта –
Весь из воды и тишины.
Весна идет по городам.
Падам… падам… падам… падам…
Из льна и хлопка
Полнится ветер птицами,
слухами о дожде.
Спится тебе? Не спится,
брошенное в гнезде
Сердце из льна и хлопка,
торба с шариком ватным.
Кончились дни в коробке,
ласточки и цикады.
В море растут волны.
Гонит пастух тучи.
Помнишь, висел подсолнух,
как золотой ключик,
Выросший, где не ждали,
в поле ржаных колосьев?
Птицы его склевали.
В клювах домой уносят.
И паруса
Как сумерки в конце заката
Выводят демонов из тьмы –
Легко продашь сестру и брата
За разговор глухонемых,
За приступ нежности взаймы,
За каплю нежности проклятой,
Которой от тебя не надо
Ни сердца и ни головы.
Чем непрочнее эти швы,
Тем легче сбрасывать наряды.
Выходит осень из листвы
В простой сорочке снегопада.
Не знать, как острова горят,
Как у души ломает крылья,
Когда линяют небеса
И рвут листы и сухожилья,
И паруса, и паруса…
Маленький снегопад
Я люблю
Положить на ладонь
Этот маленький шарик
Уснувшего мира
Там играет «O Jungfrau…»
Орган и гармонь
И рука накрывает
Пустые клавиры
Там не кончится снег
Не погаснет окно
Там совсем ничего
Неземного не будет
Будет так
Как идет
Как давно решено
Снегопад
И огонь
И согретые люди