Полуовоид набережной, небрежно склоняющейся в пустоту,
Волны, срезаемые ветром по самое «не балуйся»,
Галочки чаек, подчёркнутые на лету,
Чем - то из Брунеллески расколотым, как встретившиеся блюдца.
Автохтонная грация, вальсирующая на шуршащих пуантах,
Слепая игла, не попадающая в бездонное узкое небо,
Лишь процентщица помнит тебя, напевая неровно канты,
Сухонькими руками постепенно стягивая свой невод.
В сакральных мекках Маммоны бурлит многолюдный хадж,
За пазухой не Коран, а житейская камасутра,
И сам себя в лабиринте испытывает мираж
Многоликого Януса в маске из летейского перламутра.
Бесплатный сыр оборачивается надутой от счастья мышью,
Бесплодный остров становится храмом достойной позы,
Внутренней лестницей можно подняться к хрустальной крыше
И, швырнув вниз сестерций жизни, услышать короткий отзвук.
Дома, цепляющие друг дружку, что в джиге,
Роняют в Фонтанку скорость, вес, тишину, и тайну,
Тайну величия общего в частностях мелких джиннов,
В зеркале всех отличий, выглядящего случайным.