Когда война кружила в смертном танце,
Когда октябрь под жухлым солнцем мёрз,
На сборный пункт шагали новобранцы -
Пешком, почти за восемьдесят вёрст.
В дорогу мы надели что поплоше, -
О роскоши и думать не моги! -
Месили грязь и боты, и калоши,
И только очень редко — сапоги.
Колонна по мостам гремела гулко -
Война привычна к пешим скоростям...
- Дойдем — дадут солдатскую обувку,
А прежнюю мы выбросим к чертям!
...Мы полпути до части миновали,
И рота от усталости черна.
Пообносились...
Как-то на привале
Проверил нашу обувь старшина.
И ужаснулся:
- Батюшки-святые!
Я приведу калек, а не солдат...
Ведь вы же, братцы, почитай, босые,
Дойдем — сгодитесь только в медсанбат!
И выругался скверно от досады,
Поскольку затопила сердце злость...
- ... Постой, служивый, лаяться не надо!
- С порога еле слышно раздалось, -
Не злись, я помогу бойцам разутым... -
В землянку у сгоревшего села
Хозяюшкой походного приюта
Горбунья деревенская вошла.
- Да ты бы, бабка, не болтала втуне!
Куда тебе, убогой, нам помочь?
- Пропала обувь — надо сделать чуни,
У вас на это впереди вся ночь.
Я научу. Работы нету проще.
Вот, я, калечка, век с нее живу...
Там, за пригорком — липовая роща,
А я с собою припасла дратву...
И до утра, гудя разноязыко, -
Мол, это не побасенки плести -
Учились мы работать кочедыком,
И лыко класть в строку - один к шести,
И чуть смущаясь, драли на онучи
Домашнее гражданское бельё...
И старшина, ходивший туча тучей,
Промолвил:
- А врага-то мы побьём!
Как звать тебя, родная?
- Катериной...
Он бабке поклонился до земли:
- В твоих лаптях дойдем мы до Берлина,
Клянусь!..
А в самом деле ведь — дошли!