Златокудрый Октябрь, синеок и слезлив,
в полотняный хитон обернувшись,
скользил
по губам красноглинных оврагов,
и в рот
попадали хмельные настои дождей,
кудреватились ёлочки –
наоборот,
исполняли стриптиз, похудев, что Кащей,
тонконогие рощи. Звериный народ
от кутюр одевался в изнанку вещей.
Молчаливый Октябрь мокроват, тароват:
тупорылые желуди свой газават
объявили объевшимся в жир кабанам,
и подростки – грибы пригвоздили кору
тайнобрачного пня, в подражание нам,
так уверенным, что не нашлись на сору,
не простившим родителям поздний роман,
не меняющим зелень на желтенький рубль…
Краснощекий Октябрь – то ли пьянь, то ли дрянь
и багровую ладит вендетту.
И впрямь:
кумачевые брызги упрямых рябин
расстреляли сороки до срока…
И лег
то ли ладан кочующий, свернутый в дым,
то ли души погибших…
Хмельной ветерок
пил взасос мухоморный атласный кармин –
будто сын –
что Октябрь у дорог подстерег.