мой ангел, открой, это я у ворот, со мной не случилось беды -
я тропку нашел из дремучих болот, из морока темноты
с тобой повидаться пришел я сюда, люблю - этим был спасен.
пусть с неба под ноги струится вода, и листья бросает клен,
пусть дикий шиповник лютует багрян, и сыростью пахнет луг.
казалось тогда, я до одури пьян касанием нежных рук,
казалось тогда, что по тропке иду, а травы плетутся у ног,
но зов я услышал себе на беду, как грозен со мною рок!
та дева молила ее обогреть, и голос в ночи манил...
о, я позабыл про топор и про плеть, к ней бросился, что есть сил
на помощь, мой ангел, не видя тропы, тебя позабывший в миг,
а топей ковер мои сгладил следы, туман заглушил мой крик.
я деву нашел у болота в логу, бледна была, словно снег,
и понял тот час, что уйти не смогу из лога того вовек.
она потянулась рукою ко мне, рука ее - ветвь кости,
и замерло все в одурманенном сне, меня, мой ангел, прости,
но к деве безвольно в болото шагнул, припал к леденелым устам,
услышал я крики, услышал я гул, не ведая, что кричал
я сам, утопая в объятьях ее, холодных, как будто смерть.
над логом кружилось одно воронье, а дева молила согреть...
как тленом пропахли покровы и плоть, я силюсь забыть в бреду.
мне зов ее было не перебороть, но верил - к тебе приду,
как только согрею разлучницы стан я сердца живым огнем.
и все, что имелось, той деве отдал, чтоб снова зажить вдвоем
с тобою, мой ангел, под кровом родным, мне ж холод остался и топь...
пусть пахнет мной тлен, можжевельника дым и коркой застывшая кровь,
но тропку к тебе отыскал я в ночи, мне вороны дали знак,
задуй поскорей огонечек свечи, огонь теперь - худший враг,
пусть с неба под ноги струится вода, и листья бросает клен,
домой, о мой ангел, пришел навсегда, люблю - этим был спасен.
тоску по тебе не забыл я, ох, нет, она даже смерти сильней.
открой же молю, пока дремлет рассвет,
и тело
мое
согрей.