На сердце вскрываются швы,
расправляя в конвульсиях
сжатую мышцу.
Я зарекся впредь
никогда не писать о любви.
Но, как видно,
не вышло.
Это мое торжество
распоротых линий,
вен, животов и аорт.
Экспозиция радостей,
бед и надежд.
Когда догорит мой последний
соломенный дом,
я оставлю в твоём
брешь.
Только мертвых поэтов
лелеют.
Лишь увядших, но правых
цитируют, любят и чтят.
Когда небо затянется
гладью, пугающе белой,
я расскажу тебе о
молочных реках,
и кисельных, родных
берегах.
Расправляя усталое тело,
сжимая ладони, и вторя себе самому
меня обнимает хомут.
Твоих проржавевших, разрозненных
рук.
Это слепок с уставшей души.
Без прикрас, сантиментов
и хлестких обид.
Этот город внезапно покажется
странно родным,
и привычным.
Время прощать.
И прощаться.
На сердце вскрываются швы,
расправляя в конвульсиях
сжатую мышцу.
Я зарекся впредь
Никогда никого не любить.
Вышло.
26.12.15.