Тучи беременные над головой.
Бабы ползучие дождём разродятся.
"Детка из маминого пуза, - изволь
за руку матери держаться. - Будь рядом!"
На остановке - толчея. Ты мала
ростом. Так просто без жгута-пуповины
крошке запутаться в ногах. Поклялась
Богу тебя оберегать. - Будем квиты.
Бабьими каплями расшит тротуар.
Род человеческий втекает в автобус.
"Кресло свободное - твоё, Мариар! -
Не зазевайся! - Мы выходим, где Stockmann."
Перлы на окнах - загляденье! Стучу
пальцем по тёплому стеклу. Дождевые
зёрна сливаются, становятся чуть
ярче, чуть больше. Превращаю их в вилку -
реченьку слёз...
Вглядываюсь... Близ РТУ - "бегемот"
Каменный. Даугава волнуется. Замок
Света на левом берегу... Вот народ
выполз из транспорта. Поехали... - "Мама!" -
вскользь пронеслось.
Взглядом по креслу... - Мариар, где же ты?
"В пузе!" - сказала пустота. - "Не разбудишь!" -
скрипнуло кресло. - Не обмолвилась - тишь. -
Им не поверила: сошла с перепугу.
День, заштрихованный дождём, - поделом
пугалу бледному, босому, по лужам
рожениц к дочери бегущему! - Льёт
ливень прохладу на чело. – Нет, не струшу!
У обездоленной особенный нюх:
ступит на камень освежённый и хладный, -
жженье почувствует в ступне. Пять минут -
мука от камня. - Он живой указатель.
Ткацкая. Ратушная площадь. Петух
видит, где ты... - Мне остаётся молиться...
Пулей в туннель. Насторожился мой слух. -
Где-то на Набережной явственно слышен
плач Мариар.
Пулей наверх... На остановке, одна,
девочка с красными от плача глазами.
"Мама нашлась!" - пролепетала она. -
"Да, Мариар! На перепутье - Бог с нами! -
В луже - кошмар!"