История жизни господина N

История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

















История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.
















История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.
















История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



История из жизни господина N

                I

Цвела природа, отдыхая,
В объятьях праздничного мая,
Когда,  гуляя по столице,
Взволнованно глядел я в лица
Девчонок юных, зрелых дам
И волю я давал мечтам,
Что вот сейчас из-за угла
Придёт Она – моя судьба.
Смешно, Но я почти был прав –
Ко мне летящею походкой,
Помахивая сумкой лёгкой,
Спешила милая девчонка,
Она знакома мне была,
Девчонка с нашего двора.
Нет, я совсем её не ждал
И вид её почти пугал.
Зачем знакомые девчонки
В такой вот вечер нежный, звонкий,
Здесь тайна некая нужна
И примадонна со двора
Но не случайно я назвал
Её дворовой примадонной:
И хороша и весела,
И многим нравилась она.
Но эта лёгкость в обращенье,
Излишняя открытость даже,
Будила всякие сомненья,
Воображенье будоража.

Ах, Лида, Лида, шарм-девчонка,
В обтяжку джинсы, свитерок,
Высокий тонкий каблучок,
Такая походя задурит,
С весёлым вызовом закурит,
И со стыда она не сгинет –
Сама скорей и брюки снимет.
Подальше от таких девчонок,
От их бездумчивой  любви,
Пусть будут счастливы вдали.
Но как же описать такую,
Которую я жду тоскуя,
Которую б любил и звал
И среди тысяч бы узнал.
Короче – где он идеал?
Нет ничего трудней на свете
Чем это выразить в словах,
Или представить даже в общих
Весьма расплывчатых чертах.
Фигурка, ножки – ну, конечно,
И я ведь тоже не безгрешен,
Но всё же главное не в том,
И главное не в форме носа,
Не в цвете глаз или волос,
А главное когда всё вместе
Вдруг в сердце всем отозвалось:
И жаркою волной желанья,
И изумленьем узнаванья
Когда она и вы полны
Восторгом трепетной любви.
Как будто бы весь мир и тот же
И вроде он совсем другой.
И не возможное – возможно,
И нет покоя – и покой.
Но хватит в облаках носиться.
И где тот светлый идеал?
А Лида – вот она – стучится,
И вряд ли что-нибудь случится
Я слишком долго рассуждал.
Теперь пора напиться чаю.
Я гостью в кухню приглашаю.
Там место для гостей привычных,
Без церемоний и затей,
Для самых близких из друзей.
- Ну, будь, голубушка, как дома:
Вот холодильник, вот плита
В распоряжении твоём
И мы попьём чайку вдвоём.
На каблучках она крутнулась,
Насмешливо так улыбнулась
И говорит «О, кей, дружок.
Сейчас вам будет пирожок»
И пирожки на диву были.
Мы пили чай, потом курили,
Смеялись весело, шутили,
Ну, просто чудно кайф ловили.
Всему приходит всё ж конец
И мы расстались наконец.
Порой с нею мы встречались
И вместе время проводили
Но отношения всё ж наши
Скорее дружескими были.
Однажды как то, мы явились
Домой почти уж на рассвете,
Мы были всё же молодыми
И предвкушали встречу эту.
Она разделась не спеша,
К ногам скользнувшее бельё,
Как пена белая легло
На тени блеклого паркета.
В волне забрезжившего света,
На фоне сумрачных гардин,
Прекраснейшею из картин
Иль мраморною статуэткой
Стаяла женщина нагая.
Своё волнение скрывая,
Она протягивала руки.
О, боже ,как же  хороша
Она была тем ранним утром!
Я не припомню ни одной
Подобной женщины,
Когда б так вольно и легко
Шагнула бы в объятья ваши –
Юна, прелестна и горда.
Горда уж тем, что так свободна
В любви и выборе была.
Но даже в дни в угаре страсти,
Я сомневался – это ль счастье?
Всё впереди ещё отныне –
Ведь мы такие молодые!
И жизнь нас тоже разводила,
Уж мы в районах разных жили
Я долго не встречал Лидушу
И жил спокойно и легко.
Ни что не волновало душу
И раскаяние не жгло.
А в чём раскаиваться, право?
Ужель осмелились бы вы,
Ссылаясь не мораль и право,
Не смеясь быть самым собой,
Расстаться с девой молодой?

II

Наверно года три прошло.
Я как то шёл с женой в кино.
Да, да, давно уже женился,
Спокоен стал, остепенился.
Ну и жена – мила, проста.
Всё ж я женился неспроста –
Мой тесть предисполкома будет.
И хоть не нужно мне квартиры
И всякий прочий хват и блат
( Поди ж ты – всё есть для сатиры )
Я этому знакомству рад.
Так вот, идём в кино мы Машей,
И вдруг я вижу Лиду нашу.
Мне как то страшно, жарко стало,
Она спешила, и не глядя,
Скользящей лёгкою походкой
Прошла и даже не узнала.
А мне обидно что-то стало.
Но время наше так не стойко –
Тут грянула вдруг перестройка.
И всё кругом переменилось,
Нелепо как то исказилось.
А я думал, что вся жизнь
Теперь устроена навечно.
Увы, увы, но всё конечно,
Во мне какие то идеи
Бродили без конечной цели.
Мне нравилась определённость,
А тут всё зыбкость, всё условность.
И трудно слить в одно русло
Что бизнес есть, что воровство.
Недолго тешила судьба
Меня таким воображеньем.
Иные ныне времена
И дух иной и все свершенья.
Давно НИИ закрылось наше,
В отставку выброшен папаша.
Что же делать мне теперь,
Когда  без всяческих затей
Моя родня вполне премило
Решить проблему попросила.
Так кто же я? И где она,
Судьба, дарующая силы?
Не выдумав тут ничего,
Пославши к чёрту катаклизмы
Решил создать я ООО
И ринуться к капитализму.
И вот решил объявить,
Что покупаю старину:
Часы, фарфор и статуэтки,
Сановных родичей портреты,
Всё, лежало в сундуках
Пока, на всякий случай,
А в наши дни – куда уж круче?
Конечно, я подсуетился,
К родне, к знакомым обратился.
И вот, на первом этаже,
Где был когда-то там сортир,
Открылся новый магазин.
Нашли два ломберных стола,
И люстру старую оттёрли,
В каком-то ЖЭКЭ от костра
Обшарпанное кресло спёрли.
Из старого отреза шёлка,
Найдя у тёщи фурнитуру,
Всё в рюшах, складочках, оборках
Мы платье сделали с турнюром.
Чтоб натурально в доме том
Вдруг старину все ощутили,
Мы императора портрет
Над этим хламом водрузили.
Итак, открыт наш магазин,
Всё подлинно, всё древне в нём
И называется по праву
Конечно он – «Наш старый дом»
И понесли мне продавать
Ходячие пенсионеры –
Кто съеденную молью шаль,
Кто старые портреты.
Ну, кое что я покупал.
Расщедриться не мог конечно,
Поскольку этот старый хлам
Осесть грозился здесь навечно.
Но иногда вдруг попадалась
Вещица редкой красоты
И я, в порыве доброты,
Конечно, с ней не расставался.
Но нужен был и оборот,
Чтобы купить продать ведь нужно.
Но кто не знает, что у нас
Ещё не  вызрел новый класс.
И чтоб, неслыханное дело,
За редкими вещами враз
Охота скоро бы созрела.
Клиентов убедить должны,
Что и ворочая деньгами,
Без антикварной старины
Не стать вполне им господами.
Рекламный запустили клип,
Да, тут я чуточку не влип,
Ну, кто всерьёз польстится
На дряхлые вещицы.
Но, вовремя мне подсказали:
В любой порядочной рекламе,
Хоть рекламируй ты цемент,
Но должен всё же непременно
Быть эротический момент.
И вот нашёл я  чудо-диву,



Мордашка, ножки – всё как раз.
Она в том клипе очень мило
Садилась вдруг на унитаз.
А чтоб не смять всего турнюра,
Снимала платье от »кутюра»
И представала на экране
Совсем уж в натуральном плане.
Реклама представляла враз
Бельё, турнюр и унитаз.
Теперь то вот легко смеяться,
Но трудно было разобраться
Мне в антикварных раритетах.
Но позади теперь всё это.
Реклама – двигатель торговли.
Дела наладились мои,
Не то чтоб оборот огромный,
Но всё ж доход дают они.
Теперь имею я свой офис
И редко уж бываю сам
Я в магазине по делам.
Но всё ж порою вещь иная
Меня невольно привлекает
Не только скрытой красотой,
Скорее, всё ж своей судьбой
И переменчивой и странной
Как этот вот подсвечник медный:
Кому светил он в час последний?
И чья рука, сжималась, грела
Его узорчатое тело?
В каких краях, в каких годах?
Или свеча, тихонько тая,
Подставку воском обливая,
Светила девушки лукавой
В часы крещенского гаданья
Иль женщине седой и старой
Свечу держал он ввечеру
Когда спокойно отдыхая,
И глядя, как котёнок тянет,
Её запутанный клубок,
Вязала, изредка вздыхая,
Свой нескончаемый чулок?
Мне дорог каждый лик старинный
Как миг в предмете вдруг отлитый
И сохранённый на века.
Наверно эта связь времён
И привела меня в тот мир,
Которым стал мой магазин.


III

 
Пока ж от праведных трудов
Решил я отдохнуть на юге
В конторе делового друга
Купил путёвку я на Кипр.
И. в самолёте засыпая,
Уж предвкушал блаженство рая.
Да только в дружеской конторе
На славу порадели «другу»
И вместо классного отеля
Попал я просто в халабуду
И, по песку бредя уныло,
Мимо какой-то старой виллы,
Уже измучившись вконец,
Добрался к пляжу, наконец.

Ласкала тёплая волна
Мои натруженные ноги
И я всё думал, что когда
Здесь жили Эллинские боги
Всё тот же купол неба синий
Качался на вершинах пиний,
И благодатная волна
С весёлым шумом набегала,
И Афродита здесь вставала,
Пленяя юной красотой.
И где то здесь, по склонам гор,
Она бежала с Адонисом,
И как-то здесь Пигмалион
Из мрамора красотку  высек.
И может быть за ряд столетий
Совсем не изменилась эта
Земля крестьян и виноделов.
И, славя труд их, славя дело,
Здесь песня нежная звенела
И, упоенная  любовью,
Земля лежала под луною.
Земля богов, земля людей!
Нет ничего на свете краше
Твоих лесов, твоих морей,
Твоих лугов и тучных пашен.
И как же счастлив человек,
Что он дитя такой планеты.
Но знает он цену эту,
Сумеет ли продлить ей век?
Иль в суете и суматохе,
Соперничая в силе с Богом,
Всё разрушая, всё круша.
Раздует тут такой пожар
В котором милая Земля
В  обугленный и мёртвый шар,
По прихоти его землян
Вдруг в одночасье превратится.
О, Господи, не дай же сбыться
Такому мрачному предчувствью
Пусть будет много дней и лет
Во славу всех таких планет
Где жизнь и разум остаются.
После подобных размышлений
Я примирился  с простотой
Мне предоставленного быта
( Не в каждую уж строку лыко)
И русская неприхотливость
Смирила всю мою немилость
Да чёрт с ним, с этим турагентством
Ну что, мне солнца что ли мало,
Иль море вдруг тут пресным стало?
Нет, не хочу я суетиться
Подставлю тело я борею,
Лежу на пляже и балдею,
Что делать не поют свирели,
Другая музыка звучит,
Гречанки что то потолстели
И не встречал я, Афродит
И вместо Зевсовых посланцев
Здесь бродят толпы иностранцев.
Душа же северная наша,
Возросшая под небом серым,
В быту базарно-оголтелом
Не может даже на юге
Избавиться от злой докуки.
Мы всё спешим, всё суетимся,
Никак не можем отрешиться
От мелочных своих желаний.
Купить ещё, достать чего-то
Казалось бы – чего желать –
Подставь не тело солнце – душу,
Лежи и рокот моря слушай,
Гляди на мир как в первый раз,
Счастливым будь хоть здесь, сейчас.
Пора, пора однако к дому
Вернуться к миру деловому
И вспомнить, что уже пора
Приняться снова за дела.





IV

Мне надоело на машине
Ухабы гладить городские.
И как-то, тихим днем осенним,
Решил я вдруг пойти пешком
И в сквере я решил присесть
Без всяких сложных размышлений,
А только чтоб остаться здесь
На несколько простых мгновений.
И в память мне опять просились
Ушедших звуков времена,
Когда всё было так уютно,
Москва домашняя мила:
Прошёл трамвай стуча на стыках,
Шумел рядом  ребятня,
Малыш в коляске тихо хныкал,
И рядом голубь ворковал,
Но как далеко уже теперь
Всё отодвинулась куда-то.
Москва огромна и чужда,
И не Восток, но и не Запад.
Не город, а конгломерат
Старых домов и новым башен
Века наверное пройдут
Когда уютно станет тут.
Так размышлял я тихо сидя
С улыбкой грусти на глазах,
Когда заметил что  вдруг мимо
Спешила женщина одна
И тут возникло ощущенье,
Что эту женщину я знаю,
И даже, более того,
Я здесь сижу и жду её:
Летящей, лёгкою походкой
Мимо меня спешила Лида.
Ну, как тогда, давным-давно,
Когда спешили мы в кино.
Её окликнул я невольно:
- Ах, Лида, Лидия Петровна!
Она остановилась, вздрогнув,
Недоумённо оглянулась,
И, узнавая, улыбнулась.
- Женя… Вот неожиданность-то право,
Тебя давно я не встречала…
В глаза смотрели мы друг другу
И улыбались как-то глупо.


Она смотрела простодушно,
Спокойно, даже равнодушно,
Как будто виделись вчера
Иль вовсе были незнакомы.
А я наверно был взволнован.
Невольный круг воспоминаний
Предшествовал тому свиданью.
Пошли мы рядом не спеша,
И яркая листва шурша,
Нам под ногами расстилалась.
Природа  щедрая старалась
Опять украсить встречу нашу.
Я узнавал, не узнавая,
Подругу дальних юных лет –
Прошло ведь целых десять лет.
Она была чуть-чуть полнее,
И женственнее и добрее,
В ней не было ни озорства,
И ни мальчишества лихого,
Она дышала вся покоем.
- Давай присядем, расскажи,
Ну как твоя сложилась жизнь?
- Да всё нормально, не тужу.
- Ты замужем?
-Да уж пять лет,
- А дети есть?
- Конечно, сын!
И улыбнулась так счастливо!
- Ещё малыш?
-Да что ты, милый
Совсем мужик, уж десять лет.
И глянула как то пугливо.
И разговор переведя,
Она спросила у меня
Как я живу и как семья
Я тоже отвечал ей кратко.
Мне стало жарко, я снял шляпу.
Она взглянула, усмехнувшись,
- Бежит же время, ты лысеешь…
И улыбнулась так жалея.
Что покраснев, схватил я шляпу
И нахлобучил вдруг с размаху.
- А ты в порядке, не стареешь.
- Да, как сказать, всё изменилось
И время, мы, да и вся жизнь
Ну,  я пошла, живи, держись.
О, господи, да что же это Она
Она меня жалела!
Как будто бы сказать хотела,
Что я при всём своём достатке
Не равен ей, что я несчастен
И тут меня хлестнула фраза:
Что сыну будет девять лет,
А замужем лишь половину,
Так кто ж отец её то сыну?
И жаркою волной стыда
Меня догадка окатила:
Ведь это я – отец-то сына

Я размышлял, какие струны
Свиданье это всколыхнуло,
Чего я ждал чрез десять лет-
Восторгов, слёз, или объятий
Иль вовсе град любых проклятий?
Нет ни того и не другого,
Она спокойна и чужда
И жизнь у каждого своя.
А сын? Да есть вот сын.
Увы, такой пример ведь не один
И много есть семей не полных
Никем не мерянное зло
Порой несём мы им невольно.
Но вот мой сын живёт достойно.
Он и любим и обеспечен
А я, я вовсе не замечен.
Не знаю, что меня толкнуло,
Быть может, мщением горя,
Решил бороться я за сына.
Зачем? Что это б изменило?
Не знаю я.
Я позвонил ей дважды, трижды.
То нет её, то только вышла.
И я письмо ей написал:
Что я хочу увидеть сына
И, как ни как, имею право,
Которое она попрала.
С героем старого романа
Я параллели проводил:
Мол, также я тебя любил,
И был тобою я не понят,
И ты должна была бы вспомнить…
Я много что-то говорил.
И вскоре я ответ желанный
На нашей почте получил:
«Я не Татьяна, мой Евгений
Ты знаешь, я порой была
Довольно ветрена сама.
Теперь же, безо всех сомнений,
Живу вполне счастливо я.
О том, что сын у нас с тобой
Давно сказать тебе хотела,
Не знала лишь как это сделать.
Я жалости твоей боялась,
Сомненья, твоего испуга.
В тебе хотела видеть друга,
А не сражённого судьбой,
Чтоб с ущемлённым самолюбьем
Ты торговался сам с собой.
А сын, конечно, прежде мой.
Ты занят был, искал ты счастья,
А мой малыш мне в одночасье
Мог заменить весь мир земной.
Я поняла, что счастье в детях,
А не в любых других успехах.
И стала жить я для него.
Потом ко мне пришла любовь,
И у меня теперь есть всё:
Семья, любовь и с нами сын.
Тебе не следует вторгаться,
Чтобы разрушить этот мир.
Но, веришь, если бы любила
Все доводы бы я забыла,
Чтоб вместе мне с любимым быть,
Я ничего б не пощадила.
Я не рисуюсь – так и было.
Но, видимо, судьба хранила
От потрясений наши семьи.
Будь счастлив и прощай Евгений».
Ну вот, она моя Лидуша,
Взяла и наплевала в душу.
Зачем мне это объясненье?
Что изменить оно могло?
Я шёл усталый, нервный, злой
И разговаривал с собой.
И горько я всё размышлял,
Что я нашёл, что потерял.
Я не имел претензий к жизни,
Живу как все, как получилось.

Ну, а в семье всё так сложилось?
Мы с Машей жили так степенно,
Размеренно, что совершенно
Причины не было для ссор
Но не было примирений:
Когда казнясь, казня и плача
Любя друг друга жарче, ярче
В слезах и поцелуях пряча,
Лицо смущённое своё,
Склоняясь друг другу на плечо.
Бессвязность речи понимая,
Мы вместе сладко засыпали.
Нет, это в прошлом уж давно.
У нас  теперь заведено
Друг друга зря не беспокоить
Не вспышкой нежною любви,
Ни обсужденьем правоты,
Ни страстной горечью измены.
Всему давно мы знаем цену.
Ведь в жизни главное порядок
Чтоб всё без срывов, чётко, гладко,
Но, господи, ведь быт такой
Как расписанье поездов
На нашем жизненном вокзале
Я сразу вдруг, остановился –
Так что же? Значит разводиться?
И с горечью я улыбнулся –
Опять искать такие чувства…
Нет. Этот стресс: не для меня.
Я уж привык, стал равнодушен,
Порядку строгому послушен,
И в омут страсти и любви,
С непредсказуемой судьбой
Уж я не брошусь с головой.
Это для юности порывы.
А у меня свои мотивы
И дело забирает силы.
Я рассудительнее стал
А, может, просто значит стар?
Вот говорят, уже лысею.
Да, нет, ещё я полон сил
Я стар не телом ,а душой
Вот сделал вывод я такой.
А в жизни место лишь уму.
Холодным должно сердце стать
И не положено ему
Вдруг по мальчишьи трепетать
Для дела это может стать
Совсем  губительным моментом
А в бизнесе нет сантиментов.
И чувства всякие изгнав,
Живу по расписанью чётко,
И на меня теперь, представь,
Совсем не действует и водка
Не то чтобы не пью совсем,
Но пью, по долгу, на банкетах,
На разных деловых фуршетах.
А женщины? Ну, что ж, они
Скорее так, для антуража.
Недавно в офис взяли мы
Прелестнейшую секретаршу.
А впрочем, это ерунда
И к чёрту мне послать хотелось
Дела, порядок и покой.

Я возвратился в офис свой.
И как то новыми глазами
Взглянул на нашу секретаршу
Великолепнейшую Дашу.
( Ведь с перестроечных времён
Засилье старых всё имён ).
И странно, показалось вдруг
Она огромнейшей жирафой:
Две бесконечные ноги
И крошечная головёнка
С мозгами малого ребёнка.
Она мне мило улыбнулась
И подаёт скорей конверт:
- Вот Ваш заказанный билет.
А самолёт уж будет в полночь.
Вы не расстраивайтесь очень.
Уже всё собрано. Жена
Ваш чемодан уж привезла.
Мы так тревожились и ждали,
Боялись, чтоб не опоздали.
Я вспомнил –
Мы летели в Лондон.
Аукцион. Дела у Сотбис.
И вздохнул – так обречённо,
Так облегчённо!
Дела. Всё сказано лишь этим.
А секретарша на меня
Жирафьим кротким взглядом глядя.
Спросила – На какой же час
Машину вызвать мне для Вас?
И я сказал, вздохнув невольно,
Вам два часа будет довольно?
Так собирайтесь, мы летим.

































 

 



v