Ты проводишь рукой по сгоревшему, а мне бы стараться не плакать. На подушечках пальцев остается сажа, а я - знаками на писчей бумаге. В своем мире со своими правилами я придумана в чьей-то истории персонажем третьего плана - девушка в мчащемся поезде. В городе, где нету ни станции, ни даже старой железной дороги.
Я теряю остатки сознания толпе незнакомых прохожих. В платье из черного шелка и гипюровым зонтиком. Может, откроется книга до того, как взорвут этот город, до того, как я стану лишь тенью на асфальте и буду жить в трещинах, прорасту одуванчиком. Белая, снова чистая, будто и не была.
А, помнишь, как на кухонный стол залетали кленовые листья и тюль, как звенел за окнами пар, а те люди...искали. Неизвестной судьбы, предателя, зверя, с сотней шрамов и бешенством в старых глазах, в деревенской одежде. Смешные. Мне осталось давать лишь косые наводки под домашним арестом и пытками. И подписывать письма с печальной зашифрованной правдой, да все на один мотив:
Безымянная