В одном очень старом городе жила Очень Старая Певица. Жила она там очень долго, но никто из её соседей о ней не знал. А не знали о ней потому, что хотя город был старый, район, в котором она жила, построили совсем недавно, а вы ведь знаете, что такое новые районы – это новые улицы, новые дома, новые машины… Даже деревья – и те новые. И люди тоже новые, поэтому никто друг друга и не знает.
И жизнь у этих людей тоже поначалу кажется новой. Потом-то становится понятно, что переехали они вместе со своей старой жизнью, но поначалу это совсем не заметно.
А вот Очень Старая Певица точно знала, что переезжает со всей своей старой жизнью. Жизнь эта была у неё повсюду. В старом шкафу висели старые платья, в старых коробках стояли старые туфли, а со стен смотрели старые афиши. Сами стены, понятно, были новыми, потому что в новых домах других стен не бывает, но из-за этих афиш и они выглядели как-то странно. А как ещё будешь выглядеть, если на твои нарядные обои булавками прикололи огромные листы с непонятными названиями!
И стены обижались. А вот если бы они умели смотреть на себя со стороны, то увидели бы, что выглядят совсем неплохо. Потому что старая жизнь Очень Старой Певицы была ох какая интересная!
Тогда она работала в театре – пела в оперных спектаклях. И особенно любила роли волшебниц. В опере ведь как? Там вместо того, чтобы разговаривать, все поют. Некоторым зрителям с непривычки это кажется странным. Хочет, например, какой-нибудь оперный герой познакомиться с девушкой, так вместо того, чтобы спросить, как её зовут, десять минут поёт на все лады «Я имени её не знаю». Это называется ария. А, казалось бы, чего проще – подойди и спроси!
Но, когда поёт волшебница, это никого не удивляет. Волшебники ведь существа необыкновенные, как же они могут разговаривать, как обыкновенные люди?
И вот, когда Очень Старая Певица была ещё не Очень Старой, а просто Певицей, она выходила на сцену в удивительных платьях и пела таким удивительным голосом, что все сразу понимали – это, действительно, настоящая волшебница!
Одно её платье было из осенних листьев, покрытых серебристой паутинкой, другое – из веток цветущей сирени, где у каждого цветочка было по пять лепестков, третье из перьев настоящих Жар-птиц…
Теперь эти платья висели в шкафу и занимали там так много места, что он никогда не закрывался до конца. И какой-нибудь гость мог бы заметить, как из-за полуоткрытой дверцы вспыхнет иногда радужное перо или сверкнёт серебром паутинка.
Но в гости к ней никто не приходил. А сама она не обращала на это сверкание никакого внимания, потому что одежда, которую она носила сейчас, лежала на полке за другой дверцей шкафа и была совсем не похожа на те чудесные платья из её старой жизни. Надевала она теперь бесформенные штаны, которые назывались у неё «тренировочными», хотя ни на какие тренировки Очень Старая Певица не ходила, да растянувшиеся от времени майки и кофты. И если бы вы спросили – а какого же цвета была теперь её одежда, то ответить было бы затруднительно, потому что у таких расцветок и названий-то нет. Сама она определяла эти цвета как «немаркие», а строгая консьержка из подъезда того дома, где Певица жила, считала, что это цвет половой тряпки.
«Вот ведь приличный подъезд, а она тут ходит и ходит, – неодобрительно ворчала консьержка при виде Певицы, которая иногда спускалась в этом своём наряде к почтовому ящику. – И где она только это старьё берёт? Зимой и летом одним цветом».
И очень неправильно она ворчала. Во-первых, потому что зимой Очень Старая Певица сверху накидывала очень старую шубу, которая была совершенно понятного цвета – чёрного, из меха, который назывался «кролик-под-котик». А во-вторых, потому что как раз зимой из дома Певица выходила редко. Она боялась мороза, гололёда и темноты, поэтому выбиралась раз в неделю только в магазин шаговой доступности, а больше никуда. Шагов до этого магазина было всего тридцать. Правда, были ещё ступеньки, и вот из-за них-то магазин иногда становился для неё недоступным – это если они покрывались коркой льда. Вот так выйдет она из подъезда, постоит-постоит перед ступеньками – и обратно в подъезд. «Ничего, – бормотала она себе под нос в таких случаях, – зато кролика-под-котика прогуляла».
Но летом… Летом кролик-под-котик отправлялся в отпуск – в большой чёрный чехол, на дне которого лежали пластинки от моли, а Певица доставала коробку с летним гардеробом. Там была тонкая серая ветровка, которую она называла «пыльник», розовые брюки и соломенная шляпка с двумя пластмассовыми вишенками. И каждый день, если не было дождя, в девять часов утра Певица отправлялась на прогулку вокруг дома.
Вокруг дома было много интересного: росли кусты, отдыхали автомобили, стояли фонарные столбы, сплошь заклеенные разнообразными объявлениями. В общем, было на что посмотреть. Но главное, что в девять часов на улице, как правило, никого не бывало – взрослые на работе, а детям, кто не уехал на дачу, выходить ещё рано. В это время во дворе можно было увидеть разве что котят, мама которых работала главной кошкой в магазине шаговой доступности. Она обычно сидела перед входом и прямо со своего рабочего места могла следить за котятами, которые играли в прятки под машинами. Да ещё прилетали с соседней крыши несколько голубей, один из которых был удивительного рыжего цвета. Так что никто не мешал Певице на прогулке спокойно заниматься своими делами.
А дела у неё были такие. Сначала она кормила голубей. С собой у неё всегда была тряпочная авоська с необходимыми на прогулке вещами, и вот оттуда Певица доставала пакетик с крошками и высыпала их на крышку канализационного люка. Голуби заранее ждали её около этой крышки – они уже привыкли, что летом у них завтрак ровно в девять.
Потом Певица проверяла, как себя чувствуют кусты. Она подходила к каждому кусту и потихоньку с ним разговаривала. Расстраивалась, когда видела обломанные ветки, осматривала листья, что-то поправляла. А если куст в это время цвёл, она задерживалась около него надолго. Любовалась цветами, нюхала их, улыбалась, а иногда негромко пела. Особенно это нравилось Сиреневому Кусту. Он тоже ей улыбался, качал ветками – как будто дирижировал! И тогда Очень Старая Певица начинала петь громче, всё громче и громче… Сиреневый Куст был высокий и пышный, он закрывал Певицу целиком, и редкий случайный прохожий вздрагивал от неожиданности, увидев на своём пути поющий куст. Но в следующую минуту его взгляд падал на музыкальную школу, которая была в двух шагах от дома, и прохожий успокаивался, думая, что пение доносится оттуда.
Но это пел не куст, не ученики музыкальной школы, а Очень Старая Певица – когда она вот так распевалась, её голос начинал звучать, как он звучал когда-то на сцене. Может быть, цветущий Сиреневый Куст напоминал ей то время, когда к её ногам из зала ложились букеты других цветов – роз, тюльпанов, хризантем… А если она начинала свой любимый романс «Соловей» композитора Алябьева, то послушать прилетали не только позавтракавшие голуби, но и соловей из соседнего парка. Он тихо и незаметно сидел на ветке и старался запомнить особенно красивые музыкальные фразы, чтобы повторить их на собственном концерте.
Но самой большой страстью Певицы были машины. Вокруг дома их было припарковано множество, и со всеми она была знакома. Обычно Певица медленно обходила двор, здоровалась с каждой машиной, смотрела, не появилось ли где новых царапин, расстраивалась, когда видела, что машину давно не мыли… Машинам это ужасно нравилось. Им ведь было очень скучно стоять день-деньской без дела. Они даже завидовали фургону, который привозил каждый день продукты в магазин шаговой доступности, и мусоровозу, который приезжал опорожнять мусорные контейнеры. И, кроме того, это же так приятно, когда с тобой разговаривают! Далеко не каждый хозяин разговаривает со своей машиной, за исключением тех случаев, когда, например, спускается колесо или садится аккумулятор – но тогда хозяева не разговаривают, а ругаются, а кому это понравится?
А Очень Старая Певица с машинами именно разговаривала. Она рассказывала им разные истории, шутила, задавала вопросы, и хотя машины ответить не могли, они так внимательно на неё смотрели, что ей было понятно всё, что они хотели сказать.
Одну машину она особенно любила. Это была красная машина. Кстати, вы замечали, что чаще всего машины бывают серыми? Их хозяева вам скажут, конечно, что это цвет не серый, а серебристый, жемчужный или, допустим, стальной, но если смотреть на автостоянку сверху, видишь обычно много серого – как будто собралась вместе мышиная стая. Встречаются, правда, среди машин и чёрные. Они обычно большие и солидные, и хозяева у них часто бывают большими и солидными. Наверное, им кажется, что чёрный – это самый убедительный цвет.
А вот цветных машин не так много. Жёлтых вообще не найдёшь – разве только такси. Красные, да, иногда встречаются. Но та красная машина, которая нравилась Очень Старой Певице, была совершенно особенного красного цвета – он был таким ярким, что освещал всё вокруг, особенно, когда машина приезжала из мойки. Это так радовало Певицу, что она в такие дни дарила своей любимице подарки – находила дома в своих бесчисленных коробках какую-нибудь открытку или искусственный цветок и клала машине на ветровое стекло. Хозяйка машины очень удивлялась, когда находила эти странные подарки, а сама машина ничего не могла ей объяснить.
И вот в одно прекрасное июньское утро во двор приехала ещё одна машина. Вот здесь было бы трудно определить, какого она была цвета – наверное, немаркого, как те тренировочные штаны, в которых ходила дома Очень Старая Певица. Видно, машину эту много раз ремонтировали и перекрашивали, да не целиком, а частями, так что некоторые детали выделялись на общем фоне, как заплатки. Машина к тому же была очень грязная и очень, очень старая. Ну, может, не такая старая, как Певица – тогда машина называлась бы антикварной, и хозяин бы хорошо за ней ухаживал – а просто старая, битая и грязная.
Дверь открылась, и из Старой Машины вылез её хозяин – высокий толстый мужчина с красным сердитым лицом. Он с силой захлопнул дверь, так что Машина даже покачнулась, и вошёл в подъезд.
Во дворе, как и обычно в это время, никого не было, кроме других машин, голубей, котят и Очень Старой Певицы, которая проверяла, как себя чувствует Сиреневый Куст – накануне вечером прошёл сильный дождь, который сбил на землю последние цветки с его ветвей, и Куст был этим очень расстроен. Певица как раз говорила ему всякие утешительные слова, когда услышала резкий звук захлопнувшейся двери. Она осторожно выглянула из-за ветвей и увидела Старую Машину.
Да, таких машин в этом дворе ещё не бывало! И дело даже не в том, что она была старая, помятая и неухоженная, а в том, что она была очень-очень грустная. Она печально смотрела на дверь подъезда, куда вошёл её Хозяин, и поэтому не сразу заметила, что рядом с ней кто-то есть.
- Ах ты, бедняжка! Да у тебя и стекло с трещиной! – услышала Машина чей-то голос и увидела прямо перед собой очень старую женщину в соломенной шляпке с пластмассовыми вишенками.
Старая Машина уже и не помнила, когда с ней кто-то разговаривал, разве что когда она была совсем новой. Но с тех пор у неё сменилось столько хозяев, что ей казалось, что вся её жизнь теперь состоит из подготовки к продаже, когда ей наскоро закрашивают ржавчину и выправляют самые заметные вмятины. С хозяевами ей не везло – они покупали её только для того, чтобы научиться водить, и совсем не жалели.
- Сколько ржавчины! И бампер весь в царапинах! Как же тебе не повезло! – и старая женщина погладила Старую Машину по грязному капоту.
Машине стало ужасно стыдно за то, что она такая неумытая, хотя в этом она была нисколечко не виновата. Но от этих ласковых слов она почувствовала себя ещё и необыкновенно счастливой. Она вдруг заметила, какое сегодня замечательное утро, как весело машут ветками кусты, как приветливо улыбаются ей другие машины, как беззаботно играют два симпатичных котёнка, то забегая ей под днище, то снова выскакивая на солнечный свет. Машина даже почувствовала, как её приятно щекотнул кошачий хвостик. Котята в этом году у кошки родились чёрные, и им особенно нравилось играть в прятки, ведь в тени их было почти не видно.
Старая Машина робко посмотрела на Певицу и только хотела улыбнуться в ответ, как вдруг…
Как вдруг послышался сердитый крик:
- А ну, отойди от машины, бабка!
Это кричал Хозяин Старой Машины, высунувшись из окна второго этажа. Потом он исчез и уже через пару секунд выскочил из подъезда. Да-да, через пару секунд, а может, ещё и раньше – вот как быстро он бежал по лестнице.
- Не трогай мою машину! Ты что наделала? Откуда эти царапины? Их тут не было! Ты ободрала мне весь капот!
Хозяин Старой машины был очень большим мужчиной. Наверное, он часто ходил в спортзал и поднимал там тяжёлые штанги. А Певица была маленькая, хрупкая и очень, очень старая. Хозяин нависал над ней, как огромная тёмная гора.
- Отойди от машины немедленно! Убирайся! – и Хозяин толкнул Певицу в сторону. Певица упала на асфальт. Шляпка с вишенками свалилась с её головы и откатилась прямо к Сиреневому Кусту, который от неожиданности даже перестал качать ветками.
Да и остальные кусты тоже замерли. Котята от испуга спрятались под самой большой чёрной машиной. Даже голуби, которые после завтрака довольно курлыкали на проводах, взлетели повыше, на крышу соседнего дома.
Стало очень тихо. Так тихо, что все услышали, как тикают часы на руке у Хозяина Старой Машины. Часы эти тоже были очень внушительного размера. Они тикали всё громче и громче, так что Хозяин в недоумении посмотрел на свою руку. Может быть, в этот момент он понял, что погорячился. А может быть, ничего не понял.
И тут у красной машины включилась сигнализация. За ней заголосили и все серые машины – серебристые, жемчужные, стальные. Присоединились и чёрные – у этих голос был особенно громким.
Звук был такой, как будто все духовые инструменты в оркестре – все эти тубы, тромбоны, трубы, валторны – начали вдруг играть одновременно и заглушили всё вокруг. В опере это бывает – особенно, когда на сцене происходит какое-нибудь волшебство.
Сиреневый Куст опомнился и замахал ветками. Замахали ветками и остальные кусты – так сильно, что поднялся ветер.
Голуби слетели с крыши и стали кружиться над Хозяином Старой Машины, стараясь задеть его крыльями по лицу.
А котята принялись бегать вокруг Хозяина – от мамы они знали, что люди почему-то не любят, когда им перебегают дорогу чёрные кошки, даже такие маленькие, как они.
И солнце неожиданно потемнело, как будто случилось небольшое солнечное затмение, хотя в календаре на этот день никаких затмений запланировано не было.
Хозяин одной рукой стал отмахиваться от голубей, другой попытался заткнуть себе сразу оба уха, при этом стараясь ещё и ногой отогнать котят. Но у него ничего не получалось. Тогда он схватил Старую Машину за ручку двери, чтобы побыстрее сесть за руль и уехать из этого двора.
Но Машина решила не открываться. В первый раз в своей длинной жизни она поступила по-своему и не только не открыла дверь, но даже включила свою сигнализацию. Голос у неё был робкий и на фоне остальных почти не слышный, но всё же это был голос – её собственный голос!
Хозяин сильно дёргал дверь своими накачанными руками, но смог всего лишь оторвать ручку. Машина так и не открылась. Тогда он повернулся и побежал прочь – прямо с ручкой в руке. Кусты вдоль дороги хлестали его ветками.
Когда он исчез из виду, солнце опять стало светить, как ни в чём не бывало. Сигнализация в машинах затихла, голуби успокоились и подлетели к Сиреневому Кусту, рядом с которым лежала шляпка с двумя вишенками. Там уже бегали котята, не понимая, куда же пропала Очень Старая Певица – никто не заметил, как она исчезла.
-Да-да, – переговаривались голуби. – Вот на этом самом месте… Минуту назад… Такого просто не бывает!
Но никаких следов они не нашли. Это были очень хорошие, но совершенно обычные голуби – голуби, которые не знали, что на свете иногда случаются чудеса. И если бы кто-нибудь сказал им, что Очень Старая Певица улетела, они бы, конечно, этому не поверили.
А вот рыжий голубь вполне мог бы поверить – он был очень наблюдательным и заметил, как во время всего этого переполоха мимо него пролетела какая-то необычная фигура в платье из серебристой паутинки. Теперь он одиноко сидел на проводе прямо над Сиреневым Кустом и думал, что, может быть, Очень Старая Певица была на самом деле не просто певица, игравшая роли волшебниц, а Настоящая Волшебница, которая временно захотела побыть певицей... А уж волшебницы-то, ясное дело, летать умеют. Но потом голубь решил, что серебристая паутинка ему показалась, и это был обычный клочок тумана. Хотя какой может быть туман солнечным летним утром?
Хозяин Старой Машины никогда больше не появлялся в этом дворе. За Машиной потом приехал эвакуатор, и её увезли. Голуби по привычке ещё несколько дней в девять часов собирались на крышке канализационного люка, но никто больше не приходил к ним с крошками, и они перестали туда прилетать. А в остальном жизнь во дворе нового дома потекла совершенно по-старому.
Никто из жильцов, кроме консьержки, так и не заметил исчезновения Очень Старой Певицы, потому что никто о ней и не знал. А консьержка хоть и знала, но быстро забыла – ведь в доме жили куда более интересные люди!
А через некоторое время один из жителей заметил, что во дворе, рядом с кустом сирени, выросли вдруг два маленьких вишнёвых деревца. Откуда они здесь появились, было совершенно непонятно, но дворнику сразу же дали указание поаккуратнее махать своей метлой, чтобы случайно не задеть нежные веточки. А потом ещё и обнесли вишенки вместе с кустом невысоким заборчиком. На всякий случай.
Постепенно жители знакомились друг с другом и иногда обсуждали, как через некоторое время перед домом вырастет вишнёвый сад, и это будет второй местной достопримечательностью. Потому что первая достопримечательность в этом районе уже есть: в здешнем парке, оказывается, живёт необыкновенный соловей, который умеет петь романсы композитора Алябьева. Даже телевидение приезжало его снимать.
И где только он этому научился?