Когда отступит ледник
Поскольку все пишут о Санкт-Петербургском экономическом форуме, несколько слов об инвестиционном климате Украины.
Из-за войны никакого климата нет вообще. В терминах погоды это, наверное, ледниковый период.
Обсуждать «вихри враждебные» как особенности климата как-то глупо.
Всё же люди выживают.
Некие англоязычные мамонты блуждают по нашей пустыне. Охотиться на них невозможно.
Загнали мы на днях с чудесным юношей Константином уроженцем Ахтырки и выпускником Бостона одного мамонта в ресторанчик в центре Киева, окружили монстра и давай его зубочистками тыкать в шкуру толстую и волосатую.
Убить не убили, но поиздевалися он над нами всласть.
Меркель-Олланд с Обамой во главе заслали его в Украину, чтобы он придумал, как обойти нашу бюрократию и дать нам денег на развитие бизнеса.
Не нам с Константином, а нам всем, но без бюрократии.
Там, в киевском ресторанчике понял я, почему вымерли мамонты.
Этот внук солдата Вермахта удивляется, что в Украине бизнес практически весь не имеет разрешительных документов.
То есть из 100 положенных разрешений у нас в среднем на руках 42,5 имеется.
Кредитовать такие фирмы в мире не принято. То есть наоборот – группы граждан, которые объединяются с целью получения прибыли и не имеют полного комплекта разрешений, в мире называются не фирмы, а банды или организованные преступные группы.
Есть ещё другое название: частично легализованные мафиозные кланы.
Естественно, что давать кредиты им не хотят.
Потомок рыцарей Ливонского ордена, которым наши начистили шею ещё при Александре Невском никак не может взять в толк: «Зачем столько разрешений, если никто их не имеет?».
Я ему парирую: «А зачем вы на тонкий лёд Чудского озера выперлись? Чем думали, супостаты? Лошадиным крупом?».
Ну, вот как ему всё это объяснить? С чего начать объяснять?
А с любого места можно начинать, но всё равно нужно всю историю ему нашу рассказывать от выбора веры «веселие Руси есть пити» до Гоши Лысого с Шулявки, который ходит под Мундилевичем, зятем судьи Верховного Суда.
А швабская душа всё равно не понимает: «Почему же вы всё это не измените?».
Объясняю последний раз: «Климат у нас такой, что мамонты вымирают. Климат! Ну как ты его изменишь!?».
А не ходи на Русь! Кто к нам с чем придёт, от того и погибнет. Кто с инвестицией придёт, от неё же и того.
Вот отступит ледник, тогда ходи – тогда заживём.
Заблудились в степи
Как же я завидую людям, для которых стоит вопрос «Быть или не быть»!
У нас на Донбассе эта дилемма давно себя изжила – оккупация или деоккупация вот суть времени.
Сейчас мы мало задумываемся кто есть кто – налоги и взятки мы платим в обе стороны, а пенсию нам платить никто не собирается.
Это совершенно поразительно – в Украине нас считают сепаратистами, а в Донбассе бандеровцами.
Но это лишь способ напугать, чтобы мы не жаловались, а наоборот радовались тому, что есть.
Я пытался понять, какими путями угли Донбасса проникают на большую землю, а деньги в обратном направлении.
Никто не может этого объяснить.
Если вам потребуется передать на Донбасс деньги, идите в старый ботанический сад возле университета имени Шевченко и прогуливайтесь по аллейкам.
К вам подойдёт невзрачный человек в кепке. В руках газета «Киевский телеграф».
Если он представится «от меня» смело отдавайте ему любую сумму, а мне в отзыве напишите адрес доставки. В ответ получите от меня ПИН-код.
Людей в кепках ловили на выходе к метро, но денег при них уже не было.
Говорят, что в ботаническом саду есть куст старой сирени, а под ним три чугунных люка – отдельно для гривны, долларов и рублей.
История с углями гораздо туманней.
Грузовики выезжают на рассвете. «Куда везёте уголь», – спрашивает бородач с автоматом.
«В Марьинку», – отвечают хором водители. Мариьинка ничейная земля, туда в сутки направляется десятки машин с углём.
Где-то в бескрайних степях на грузовики вывешиваются новые номера, а документы сжигаются.
«Откуда везёте уголь?», – спрашивает солдат.
«Заблудились в степи», – говорят водители хором и к вечеру весело едят борщ с пампушками под Полтавой «У трёх сестёр».
«Нам кажется, что вы торгуете с Украиной», – говорит так называемый министр так называемой республики так называемыми словами.
«Зачем, с Украиной? Вот деньги», – говорим.
«Деньги это хорошо, – говорит министр, – но вы смотрите у меня».
«Нам кажется, что вы финансируете терроризм», – говорит украинский полицейский.
«Зачем его финансировать – мы откупаемся от терроризма. Вот, кстати, деньги», – говорим мы.
«Деньги? Где? Деньги это хорошо, – говорит полицейский, – вы смотрите у меня».
Мы смотрим у них…
Оккупанты и деоккупанты и мы – жители территории…
Кто из них хуже?
Свои. От своих всегда больнее. Кто вам свои, те и хуже, но своих называйте деоккупантами.
А ведь я был счастлив в этом мире.
Пусть всего три дня, когда оккупантов ещё не было, а деоккупантов тем более.
Она написала мне, что соскучилась и хорошо бы выпить вдвоём по бокалу вина и обо всём забыть.
Я бросился к ней через три блок-поста.
«Проводи меня домой, – сказала она, – а то я сегодня спешу».
Теряя сознание, я успел вручить ей цветы.
«Что с тобой, – спросила она, – на тебе лица нет, ты не хочешь со мной разговаривать».
На второй день нашего счастья я написал ей, что уже стал обо всём забывать, а ещё нужно пить вино.
Она поняла…
Счастье моё осталось в бескрайней степи за дымкой сторожевых костров.
За моё счастье идёт мировая война, и это не шуточки.
Не важно, кто победит, но важно, чтобы кто-нибудь победил окончательно, говорю.
Кому оно нужно, моё счастье, кроме меня!
Толстоевский писать длинно
Наконец с большим трудом удалось собрать всех у меня на даче. Кому-то из них постоянно было некогда.
Теперь ждали последнего, а без него начинать не имело смысла.
Все сорок лауреатов Нобелевских премий не стоили волоса его напудренного парика и смиренно встали, когда из каминной топки торжественно расправил плечи Он, учитель религиозной этики из Глазго сэр Адам Смит.
Не теряя времени на чистку его перепачканного сажей камзола я начал своё выступление.
«Сэр Адам, достопочтенные господа, я решился отвлечь вас от пребывания в вечности по обстоятельствам исключительной важности.
Все экономические теории основаны на представлении о человеке, как об эгоисте, способном иногда совершать глупые поступки.
Споры имели место лишь о том насколько глупо и насколько часто глупо ведёт себя наш эгоист.
Но в начале 21-го века мы столкнулись с иным проявлением природы человека.
В отдельных районах Донецкой и Луганской областей (ДЛНР) с лета 2014 года стихийно возникла и сложилась новая общинная жизнь людей.
Насколько широко сложилась общинная жизнь, неизвестно – исследование затрудняет с одной стороны война, а с другой перемирие и экономическая блокада, но кое-какие штрихи набросать можно.
Люди объединяются вокруг церквей, религиозных групп и сект, детских садов и т.д., где есть кухня и столовая.
Взносы поступают от предпринимателей и ещё многие живут вскладчину.
Те случаи, которые я знаю можно обобщить так.
На передний план общины выступает религиозный авторитет – батюшка или пастор, женщина директор садика или даже воспитатель.
Реже – предприниматель.
Наблюдаются корпоративные общины медиков или заводчан из одного цеха.
Может так быть, что жена начальника заправляет – матушка.
Женщина-лидер почти всегда сама трудится физически – готовит или стоит на раздаче, следит за порядком в столовой лично, а мужчина-лидер парит над всем в просветлённом образе.
Итак, во главе общины стоит личность – человек с харизмой.
На территории, где до войны жило тысяч 200, а сейчас 100 тысяч, таких людей с харизмой, пожалуй, набирается два десятка.
Вокруг каждого харизматика собираются до двух-трёх десятков волонтёров или по-русски – добровольцев.
Не всегда добровольцами движет исключительно сострадание.
Дополнительный паёк в условиях безработицы, предполагаю, тоже фактор.
Но воровства нет.
Работа добровольца может заключаться в том, чтобы отнести банку супа старику.
Но стараются, чтобы все приходили и питались «на глазах».
Целью общины является совместная трапеза, что отсылает нас во 2-й век до Нашей эры к секте ессеев в пустыне у Мёртвого моря.
Известен детский сад, где пекут булки и тому, кто приходит забирать ребёнка дают каждый день булку.
Небольшую, правда – грамм на триста. Но берут все.
Обеды без мяса. Каши, жиры, сахар, хлеб, чай.
Это движение вообще не имеет никакой опоры на власть.
Среди местных ополченцев тоже есть активисты, которые привозят продукты в частном порядке.
За неимением общих данных, привожу квинтэссенцию нескольких бесед с общинниками из личного опыта.
У меня было несколько разговоров с общинниками, которых в иной ипостаси я знаю более десяти лет.
Их теперешнее мировоззрение с непривычки шокирует – люди меняются.
В начале нулевых так же на взносы предпринимателей и чиновников построили много новых церквей.
Причём замечено, чем жутче у человека бизнес и беспредельнее чиновник, тем больше его храм и богаче убранство.
Один из них известен тем, что «бомбил тачки на Москве», другой прославился женолюбием, окружив себя на госслужбе чудесным цветником.
Таким образом, в городе в 90-е была одна церковь, а теперь их четыре. Плюс заработали храмы в сёлах.
Население в 100 тысяч имело две-три церкви, а теперь их десяток плюс другие конфессии и группы, например, кришнаиты и т.д.
Евангелисты в девяностых открыли приют для бывших наркоманов и бывших заключённых, которым некуда идти. Заброшенных зданий для этого полно.
Но не все пасторы в одинаковом авторитете, ведь не все йогурты, как известно, одинаково полезны.
К отцу Александру большая очередь и его зовут в семьи, а другие менее востребованы.
Когда верующие общинники узнали, что я атеист, они стали уговаривать меня сходить к отцу Александру: «Тебе нужно просто с ним поговорить».
Десять лет назад никому бы в голову не пришло выяснять мою религиозную принадлежность, а теперь по умолчанию все православные.
Допускается ислам или иудаизм. С таким монотеистом будут общаться.
Пока ты прямо не заявил – я атеист – никто тебя не трогает – каждый верит по-своему, но, чтобы вообще не верить, тут начинается…
Собственно первое, что люди проверяли, насколько я вообще адекватен. Не сумасшедший ли случаем?
Дальнейший тест был таким.
«А вдруг это я только так думаю, что не верю, а на самом деле, верю безотчётно».
Я понял, что если здесь твёрдо стоять на позициях атеизма, то разговора никакого не будет.
Я стал скользить – ну, типа, когда мне икону подарили я сначала хотел её выбросить, потом хотел за шкаф спрятать, но подумал, что это неправильно, посоветовался и решил икону в детский дом отнести, а потом подумал, что тот, кто дарил, делал это от всей души и ему будет приятно видеть свой подарок в моём доме.
Решил повесить на видном месте.
Возникла долгая пауза и немая сцена.
Потом активисты медленно перевели взгляд на одного из своих, который впоследствии до конца разговора не присутствовал, а глянув на часы, заспешил домой – время читать Библию.
Этот человек лет сорока, видя немой вопрос к себе, задумался на секунду, а потом кивнул головой и сказал: «Это нормально». Что всех устроило.
Кивнул он головой не сверху вниз, как кивают в знак согласия, а сначала воздел глаза к небу, а потом склонил голову в сторону в покорном принятии: «Никого не убил человек, не ограбил, и даже икону не выбросил, а наоборот дома повесил. И, слава богу. Пути Господни неисповедимы. На всё воля Его».
При этом десять лет назад я бы с ним и другими из компании поостерегся вообще общаться.
Полукриминальные личности и просто не о чем говорить.
Теперь не опасно, но и темы появились, хотя некоторые явления мои православные знакомые определяют исключительно на церковнославянском языке: «благочестивая вдовица», «богоугодные жертвы», «справление треб».
Видимо не знают соответствующих аналогов в обыденной речи или не хотят, чтобы скверна мира сего касалась высших смыслов.
Религиозный налёт у общинников сильный, но текст Библии они знают хорошо и обсуждают его в моральным аспекте.
Каким образом библейский контекст проявлен в сегодняшней экономике и политике, общинники не задумываются.
В личной жизни – вполне понимают и обсуждают.
Какая польза от всего этого? Ну, помог богатый бедному, а великодушный убогому. Дальше что?
Мне этого мало и я пытаюсь высосать из пальца ещё пользу – пользу плюс.
Пытаюсь сформулировать мысль, которая давно бродит в моей голове.
Я считаю, что существует строгая зависимость между уровнем жизни людей и характером демократии в их государстве или области, районе, городе, где люди живут.
В сегодняшних ценах, грубо говоря, так.
При доходе выше 500 долларов в месяц на работающего человека никакой общинной жизни у нас незаметно.
Общество атомизировано и занимается накопительством или повышенным потреблением.
Предполагаю, что свыше 1000 долларов надо ожидать пресыщения и возврата к общинной жизни.
Но это ещё не скоро, если будет.
А в зоне от 50 до 100 долларов в месяц община бурно цветёт.
После СССР у нас сложилась или нам навязали – неважно – демократию партийного типа.
В Украине она, демократия, ещё и парламентско-президентского типа.
Но в мире не везде этот гибрид и мутант прижился, хотя любая политическая система есть гибрид и мутант.
Насчёт сельской местности не скажу, а в промышленном поясе Донбасса нужно всё делать иначе.
Никаких готовых рецептов не бывает и неизвестно, что и как сложится в будущем на нашей земле.
Местные партии будут, общенародные или парламентского типа неизвестно.
Известно как оно было в Европе. И у нас так надо делать.
До 17-го, по памяти, века письменная Библия была запрещена в Европе и у нас.
За чтение Книги можно было запросто на костёр или на дыбу угодить.
Прогресс начался, когда запрет был отменён, ну и ясное дело – Гуттенберг ихний и наш первопечатник Фёдоров – куда ж без него.
Библию нужно перевести на современный понятный даже школьнику русский язык.
Уже перевели, но что-то там спорят об авторских правах.
Будто Апостол Павел и евангелист Матфей. Тоже мне, авторы нашлись!
Затем нужна современная проповедь.
Пафос Библии, направленный на абсолютизацию центральной власти придётся разъяснять историческими условиями и создавать новый пафос.
У кришнаитов это дело уже поставлено исключительно мощно.
У них есть экономическая и политическая теория вполне в духе партии кадетов и партии Зелёных.
Понятно, что там всё крутится вокруг кармы и переселения душ.
Это не панацея, а штрихи к тому, что все институты гражданского общества, как бы они ни сложились – стихийно или под влиянием пропаганды можно и нужно использовать для реформирования страны.
Тем, кто считают, что нам реформы не нужны, повторю то, что я сказал бывшим бандитам, а ныне добрым христианам отца Александра.
У вас по сколько детей на брата? По двое?
На пятерых, что со мной сидели семерых детей не насчитали.
А для роста нужно на пятерых двенадцать детей, потому что пятеро со мной сидели, а ещё пять их жёнок, во Христе венчанных дома остались.
А теперь, говорю, посчитайте, сколько детей в пяти семьях у тех мусульман, что вы знаете.
Ваши внуки, говорю, будут здесь на положении меньшинства, но чтобы им жилось по-человечески нужно иметь совсем другую страну.
На том и расстались.
Обвинения в расизме и ксенофобии в свой адрес я категорически отвергаю.
Предрассудки тоже можно в дело пускать.
Вот Иисус пошёл буром на субботу и чем кончил?
«Замордовали парня ни за что», – моя мама говорит.
Ортодоксы, фарисеи, начётчики – что с них взять!
Я закончил. Начались прения. Развернулась дискуссия. Меня, естественно обвинили в сексизме и расизме, но Леонид Канторович швырнул стакан в седую голову Эйнштейна, к счастью промахнувшись.
«Хамы!», – закричал Дуглас Норт.
«Хулиганы», – рассудительно добавил Рональд Коуз.
Рискованные возгласы привели к тому, что атмосфера стала уплотняться. В воздухе замаячили новые персонажи.
Сыновья Ноя – Сим, Хам, Иафет и лорд Халлиган здесь были неуместны, и я предпринял меры.
В наступившей тишине встал сэр Адам Смит, и все взоры устремились на него.
«Я знай два специалист Россия, – сказал гений, – оба звать Фьёдор.
Толстоевский писать длинно. Тутшев сказать кратко. Я ситировать».
Достав из кармана бумагу, зловеще выстреливая звуки, сэр Адам зачитал:
Umom Russia ne ponayt
Arshinom obshim ne izmerit
U ney osobenaya stat
V Russia moshno tolko verit
После этих слов, которые я успел записать, Адам Смит стал растворяться в воздухе и быстро испарился.
Понимая, что после Адама Смита говорить бессмысленно гости тоже попрощались.