Луна в черном небе блестела
частицей расплавленной стали,
и тонкие пальцы несмело
старинную книгу листали.
Мерцали таинственно свечи,
и с губ, не бледневших доныне,
слова позабытых наречий
слетали, как птицы ночные.
Их смысл даль веков поглотила,
но в полном смятения мраке
их древняя тайная сила
будила надежды и страхи.
На самой последней странице
закончилось таинство ночи,
ликуя, взлетели ресницы,
и вспыхнули синие очи…
Той ночью, и звездной, и лунной,
свершилось недоброе дело,
и в сердце красавицы юной
уверенность гордая зрела,
что вольное сердце чужое
ее будет предано воле,
чужой овладеет душою,
не зная ни страсти, ни боли…
И стал я, в разладе с собою,
смеясь, совершая ошибки,
довольным своею судьбою
рабом ее глаз и улыбки.
Остался я даже в разлуке
рабом ее великолепья
собакою, лижущей руки,
надевшие тяжкие цепи.
Я долго влачил это бремя
заклятьям лукавым в угоду,
лишь лекарь вселечащий — время —
вернул мне былую свободу.
Но каждую ночь полнолунья,
желанная против желанья,
мне юная снится колдунья,
творящая заклинанья.
апрель, июль 1993
Из цикла стихов "Четыре вздоха о любви"