* * *
Мы бродили по золоту нищие, как пилигримы,
мы держали рубины в прохладных и чутких руках.
И священнее мрамора вечного мёртвого Рима,
возлежали берёзы, слагаясь в сияющий прах.
И почившие в бозе деревья казались живее,
чем иные из жизни засохших, как листья, сердец.
Всё же лучше осенняя старость, чем страсть суховея,
всё же лучше опавшие листья, чем вечный мертвец.
Мы бродили по золоту, но собирали не слитки –
мы искали бесценные шляпки осенних опят.
И порою по шляпкам бродили смешные улитки,
и порой нам казалось, что время отправилось вспять.
Или вовсе застыло жуком в янтаре золотистом,
и, как брошка, лежит на прохладной ладони твоей.
И теперь этот день, молчаливый, душистый, росистый,
жизнь нанижет, как солнечный шарик, на ниточку дней.
И оставит его навсегда, т.е. точно до тайного срока,
когда чья-то рука извлечёт моё тело из влажной грибницы земной.
Лишь листок упадёт, и шумнёт, всполошившись, сорока,
и по золоту кто-то пройдёт, но уже не со мной, не со мной…