Скрипят колёса, застревая в лужах, и плачет небо каплями дождя. И каждый хочет верить, что так нужно, чтобы спасти от нечисти себя. Вот мечется толпа вся в предвкушении, что эта жертва вынесет из тьмы и, клокоча, вся в страхе наваждений, в душе лелеет райские мечты.
Хотят, чтоб жертва не была напрасной, и небеса - даруют и простят. Своею смертью огненно-ужасной не даст всем опуститься в жуткий ад. Пусть смерть ее послужит славной жертвой, с собой грехи и хвори заберет, а ей воздастся всё уже посмертно, ведь божий суд никто не обойдет!
Тяжелым шагом, сгорбленный от бремя, старик коня с повозкою ведет… В толпе же расцветает страха семя, толпа беснуется и громко вслед клянет. Все с нетерпением ждут расплаты часа, чтоб зло и горести свои излить, налицезреться жертвенного мяса, в попытке жалкой что-то изменить.
-Узрите, тятя, аки ведьма смотрит! Как черны очи! Ах, как хороша! От страха не засну я нынче ночью, вдруг проклянет меня, её душа?!
- Благое дело делаем, не бойся, коль есть ошибка – небеса простят. Ты сынка очень-то не беспокойся, не сбросят если не виновна в ад.
Старик, услышав, посмотрел с укором и, сплюнув под ноги, прибавил как смог шаг, чтобы доставить к месту приговора ту, что уже покинула душа. Она сошла с ума еще в подвале от пыток и безжалостных речей, её всю веру в клочья разорвали безумные наветы палачей… Наверно, ей с небес такой подарок Господь послал, чтоб муки прекратить… Хромает конь, и пламя жадным жаром уже готово в пепел превратить. Старик с укором смотрит и в молитве тихонько просит Господа простить… За то, что в этой выдуманной битве, приходится им души так чернить.
Скрипят колёса, застревая в лужах, и плачет небо каплями дождя. Здесь каждый свято верит, что так нужно, чтоб не разверзлась от грехов Земля.