1
Как контрастно тряпьё осин
На бесстрастной осенней хмари!
Им недолго уже трясти рукавами,
Как недолог последний час
Торопливости обречённых:
Лязг замка, похотливый глаз
На стыдливости обнажённых
Рук, ветвей... О, не лги себе!
Глубоко пролегли морщины
И страшны в этой серой мгле
Умирающие осины!
Нарядились... Себя терзать
Ни к чему – это память будет
И глумиться, и воскрешать
Неизбывную горечь судеб.
2
Прочь забвение! Память – вечна!
Отпечаток тысячелетий
На прогнивших полотнах: многие
Были нищие – стали боги.
Гул столетий переиначен,
Память лжива, но это значит
Сволочь, вовремя выпив яду,
Быв порочною – станет свята.
Так не бойся, живи минутами!
Жизнь подарена абсолютно не
Тем, кто заживо сгнил под стёклами.
Был бессмертным – очнулся мёртвым.
3.
И вот в этих отрепьях осиновых
На пронзительной синеве
Не проси меня, не проси меня
Жить и больше не снится мне!
Я забуду, и я не вечная,
Но останется память слов,
Почерк ломаный, искалеченный
След осиновых рукавов.
Голос тих и слова бессильные,
Те, которыми – не зовут.
Но пожалуйста, не проси меня
Забывать эту синеву!
Жесты – взмахи,
От края – в крайности,
Видишь, мечутся?
Как забыть?
Как случиться простой случайности:
Сны оставить и дальше жить...
4
Горьким, горьким гнетущим привкусом
Вечер травит прохладу дня.
Скольким, скольким белёсым призракам
Нужно будет догнать меня,
Прежде чем круговерть закончится
Чередой молчаливых зим,
И заглянет в окно пророчицей
Изумлённая боль осин?
Сладки, сладки картинки прошлого,
Но к закату – ещё огня!
Слишком падки мы до хорошего,
Неразбавленного вина,
Прежде чем, наконец, привидится,
Как с тяжёлой своей руки
Погребает зима-провидица
Догнивающие пеньки.