Что, возница, не тяжко ли бремя во'жжево?
Время осени – хлябь да кнут.
Разглядишь ли во мне на меня похожего,
что когда-то ютился тут –
на земле, где слились имена-отечества,
от которых и дух, и плоть, –
где дворянство, мужичество, да купечество,
да служивое «благородь»,
да от хана татарского – остроскулая –
предку – меченая краса,
а любил он жену да коня каурого,
остальное – комси комса.
Там, где герб карамзинский – потомку Кара'-Мурзы
верной памяткой на веку,
перегоны эпох, точно чьи-то каверзы
с обнулением по щелчку:
время движется заново – в счастье, в горе ли, –
переменчивы враг и друг,
за двенадцать томов грозовой истории
станет русским татарский внук...
Тащит время века, как вязанки хвороста, –
от начал до слепого «тпру».
А старик, переставший бояться возраста,
просыпается поутру
и уже не стыдится осенней немощи,
порастратив бунтарский пыл,
и доволен, что утро взошло и тем ещё,
что немало на свете жил.