Сборник стихотворений 31

Марат Капашев Поэт
Мотив, мотив, мотив
Сгорает недопетый.
Забыв, забыв, забыв
Открыть свои секреты.

И снова тишина,
Ласкающая уши.
Опять во время сна
Летают наши души.

Что встретится? – бог весть.
Вернется ли, родная?
Но что-то в этом есть,
Чего с тобой не знаем.


Мотив, мотив, мотив
Сгорает недопетый.
Забыв, забыв, забыв
Открыть свои секреты.

И снова тишина
Ласкающая уши.
Опять во время сна
Летают наши души.

Что встретится?- бог весть.
Вернется ли, родная?
Но что-то в этом есть
Чего с тобой не знаем!

Но что-то в этом есть,
Известное лишь богу.
Быть может, с неба весть,
Зовущая в дорогу.

Быть может, что ещё-
Не ведаю, не знаю,
Целуя горячо.
Тебя, моя родная.

Как странен этот мир,
Как злы его законы!
Не яства и не пир-
Предчувствие агоний.

Всем надо уходить
- Что сделаешь?- когда-то
Попозже, может быть-
Сейчас не те года-то.

Сейчас душа поёт,
Как раненная скрипка.
Целуя нежный рот
И атлас шеи гибкой.

Потом, потом, потом.
Когда?- сказать не смею.
Листая жизни том,
От робости немею.

Впиваю сладость струн
Всей жаждущей душою.
Хотя уже не юн
И ничего не стою.

Но так же хороши
Закаты и рассветы.
И пишут для души
Пока ещё поэты.


Зачем-то читаешь стихи,
Вниманья достойную прозу.
А музы, наверно, глухи,
Подвержены, может, неврозам-

Не дарят и строчки одной,
Метафоры сочной не дарят,
Что делать? – опять выходной.
И не о чем, значит, гутарить.


Поплачь над моею могилой.
Хотя бы немного поплачь.
Тебе, и далекой, и милой,
Твержу, как судья, как палач,

Тебе, и далекой, и милой,
Прекрасной на все времена.
Чтоб ты никогда не забыла
Того, что на свете одна,

Твержу я : поплачь над могилой,
Положь ты на камень сирень.
Чтоб звездами темень искрила,
Чтоб птицы ложилася тень

На плиты, сирень увядала.
И пели всю ночь соловьи.
Чтоб ты никогда не узнала
Как дороги слезы твои.

Чтоб сердце, тебе присягая
Любило во все времена.
Чтоб темень ночная, тугая,
Была всё же света полна.

Я с каждым годом не моложе,
А лишь старее становлюсь.
Но старишься, мой друг, ты тоже.
И это вызывает грусть.


Женщины с неудавшимися судьбами.
Растения побитые морозами.
Не выпустившие завязь,
Не расцветшие пышно и благоуханно,
Не радующие взоры своим сияньем.
Но всё равно женщины,
Но всё равно растения.


Это поэзия - и это непереводимо.
Хотя прекрасно.
Это любовь-
И это непереводимо.
Хотя прекрасно
Это - звездное небо.
И это прекрасно на всех языках.
Это - поющее море.
И это прекрасно на всех языках
Это - шепот листвы.
И это прекрасно на всех языках
Это - люди, животные, птицы.
И это прекрасно на всех языках.
И это прекрасно на всех языках.


Поэзия должна быть глуповата
Как стеганые лифчики на вате!


Поэзия должна быть глуповата
Как стеганые лифчики на вате
Что явно увеличивают бюст
И вызывают половодье чувств.


Среди умных молчу,
Среди глупых - вития.
Жгу я жизни свечу
И - авось – не впервые.

Может раньше я был
Человеком, скотом ли.
В этот мир приходил
И чудной, и огромный.

И уже возносил
К небесам я молитвы.
То ли счастья просил,
То ли просто ловитвы.

Я узрел этот мир
В дрожи всех шестеренок
Снова наг я и сир,
Хоть уже не ребёнок.

И опять я прошу.
То, что просят другие.
За плечами ношу
Снова крылья тугие.


Есть женщины прекрасные на свете
Не эти - те, ну, а не те- так эти.


Кипит душа, пылает тело,
Виски порошит серебро.
Адама Ева не хотела:
Она была его ребро.

Но плод был дьявольский познанья.
И змей шептал: вкуси, вкуси.
Теперь есть боль, но нету тайны,
А прочего и не проси.

И как бог на душу положил
Живи свой человечий век.
Хоть на творца лицом похожий,
Но всё же смертный человек.


Всё от бога и даже вино
Значит, благостен вкус алкоголя.
Значит, третьего нам не дано.
Третьим будешь?- звучит хоть паролем.


Денег мало. Так мало, что слёзы
Вызывает отсутствие их.
Вот причина российских неврозов,
Что прокралась во всё. Даже в стих


Бог создал вино и от скляниц
Душой молодеем вина
Бог создал вино, ну а пьяниц
Неужто создал сатана?


Надо было жену
- Слог мой как в старину-,
Надо было детей нарожать
Сердцем чую вину:
Потерял не одну.
И ладони судьбы не разжать

В нем лежит серебро,
Я на это добро
Может счастья б купил для себя.
Всё по ветру, всё в дым.
Надо быть молодым
Чтоб с тобой флиртовала судьба.

Слишком короток век.
Не горюй человек,
Всё на свете уже потеряв.
Видишь, где-то вдали
Паруса, корабли
И сияние меди и слав.

Там высокий штандарт,
Настоящий азарт,
Там двуглавая птица царит.
Там прошёл Бонапарт.
И на зелени карт
Красной кровью победа горит.


Так думал я во время оно,
Так буду думать и теперь:
Быть может, с порванным гондоном
Кому-то в мир открылась дверь.


Об этом я думал и раньше
В прокрустовых лож вираже:
Душа моя жаждет реванша,
Но в следующей жизни уже.


Осталось свистеть в кулак,
Высвистывать пустоту,
Гадая: когда и как
На шалом тугом ветру

Плясать точно желтый лист-
Последний осени флаг.
Пусть холоден вечер и мглист,
Пусть праведник бос и наг

Но ветер! Но пустота!
Но синью сияющий глаз!
Целует ветер в уста
Число несчётное раз.


Краснотой налита изнутри
Дорогая, как смерть, темнота.
Слезы жалости легкой утри.
И забудь обо всём до утра.

Ведь внутри ослепительный свет-
Темноты драгоценной изнанка.
И ликует несбывшийся смерд,
Бескорыстно гадает цыганка.


Звезды падают в утра подол,
Синевой закипает пространство.
Много туч - серебристых гондол,
Вдаль с завидным плывут постоянством.

Ртутью легкой струится река,
Между скал, что горят киноварью.
И завидуют мигу века,
А пространство навеки в опале.


Когда поёшь стихи о смерти-
Освобождается гортань-
Исходят бесы или черти,
Или ещё какая дрянь.

И наливается как слива
Уже здоровый, спелый плод-
Дитя печали и наива,
Или ещё каких невзгод.


Продавится плоть стиха
Под пальца мягкостью нежной
Туга эта плоть, туга,
Юна эта плоть, безмятежна.

Рождается в вышине,
Бог весть почему прилетает
Ко многим, порой ко мне.
Бог весть почему улетает.

Останется горечь строф,
Написанных не навеки.
А там и печаль, и любовь,
И степи, и горы, и реки


Я не выкопал колодец
Не посадил дерево
Не родил ребенка.

Я не выкопал ребенка,
Не родил дерево,
Не посадил колодца.

Я не выкопал дерево,
Не родил колодца
Не посадил ребёнка-
Я - не прокурор
И, вообще, никого не посадил.

Я не выкопал корево,
Не родил дебёнка
Не посадил релодца.

Я не выкопал кобёнка,
Не родил делодца,
Не посадил ререво-

Тьфу на такие посевы
В общем я ничего никогда
Не копал, не родил, не сажал.


Я не копал колодцы-
Раритеты глубины в пещерах самосознания.

Я не родил ребенка - сверкающее семя
Не нашло плодородной ложбины.

Не сажал деревья - символ плодородия
В сахарах неосуществимости.


Поссы в мороз - останется лишь соль
Вода стечет по лому точно водка.
Как немец говорю себе: «Яволь»
И в дом иду и неровна походка.


Бог согреет и бог же утешит-
С Богом проще на белом на свете
И не надо стреляться и вешать
Ставить другу и недругу сети.


Всё о чём-то жалею, жалею.
Всё жалею, жалею о чём-то
От одной только мысли шалею,
Что всю жизнь проблуждал я в потёмках.

Лучик света манил и манил
Он и манит теперь как когда-то
Фиолетовых этих чернил,
Этих ямбов с тобою солдаты.

Этот гордый и честный хорей,
Этот доблестный, смелый анапест.
В мою душу отчаянье влей,
И заветный черкни ещё адрес,

Где надежда, как раньше, жива
Где поют и печали осанну
Перелей мою душу в слова
Чтобы радость была несказанна.


Под камнем и рыжим, и ржавым
Который уж год или век
Лежит свет Гаврила Державин-
Великой души человек.

Дав Пушкину благословенье,
Отчалил в иные миры,
Где радость, сияние, тленье,
И творческой почерк игры.

Уж там-то его пригодился
Могучий и пламенный дар.
Он ямбом, хореем излился
И радостно как-то устал.

Со временем этой дорогой,
Мы двинемся тоже, друзья.
И музе, и нежной, и строгой,
Не быть благосклонной нельзя.

И синие перья тумана
В рассветные кущи летят.
Была бы игра без обмана
И твердым, и пристальным взгляд.


Этой ночью дарованы дни,
Этой ночью дарованы сны.
Этой ночью дарованы очи,
Этой ночью, ах да, этой ночью.

Эта ночка была высока,
Изумрудны во тьме облака
Изумрудны они изумрудны
На просторе и тёмном, и рудом.

Только память осталась одна
Не на все, не на все времена.
На короткое только лишь время,
Молоточком стучащее в темя.


Это боги колдуют на небе,
Это ангел рисует зарю
Это тени струятся по древу,
По зеленых листов алтарю.

Это птицы поют на рассвете
Это шепчутся тени в кустах.
Это ветер, всего это ветер
И его не смолкают уста.

Это плачет зеленое древо-
Как густа и прозрачна смола!
Это небо, высокое небо
От утра и опять до утра


Третий день хожу по улицам.
И всё время попадаются
Однокопеечные да пятикопеечные монеты.
Даже лень подобрать
Я надменно усмехаясь, перешагиваю через них
И жду, когда - наконец-то! – начнут попадаться полтинники.


Как хочется не разменяться в слове!
Как хочется остаться в паре строк,
Которые прочтут потом с любовью-
Приемлемый для музыки итог.


Как разделить всё то, что мы не в силах
При всяческом раскладе разделить?
Любить, конечно, надо. До могилы
Не стоит всё же никого любить.

Люби до жизни, до зелёной травки,
До летних снов, мерцавших наяву.
До всяких проявлений жизни падкий,
Скажи надменно: «Я ещё живу».


Пусть плавится в котле смола,
А в ней, озябший грешник греется
«Алла» - кто скажет - Бисмилла»
Уже на что-нибудь надеется.


Какие-то снились им сны,
Которые всё не сбывались.
Ах, сонник, хоть то обьясни,
Тогда почему забывались?

А тёмною шли чередой,
Неведомой яви дорогой,
Грозя то ли грозной бедой,
Та ль просто печалью нестрогой.

Не в силах понять человек.
Какую-то малую малость.
Но всё забывалось навек,
Но всё никогда не сбывалось.


Когда в середине строки
Запала уже не хватает.
То ангел шепнёт: не реки,
А бес- то под руку толкает.

И скук заливала вода
Тебя, мой читатель случайный.
Бросал ли перо я тогда?
Нет, случай то был чрезвычайный.

Упёртый характер такой-
Знаком я себе до йоты.
Подумав порою с тоской
Весь вздрогну я вдруг отчего-то.


Вернешься когда - нибудь может,
Вернешься к себе самому.
И, кто всё на свете итожит,
Вдруг скажет: «Вернулся в тюрьму».

И мрачные эти глубины
Затянут уже с головой.-
Так было, наверно, с другими,
Так будет, наверно, с тобой.


Качается маятник жизни,
И клочья ушедших минут
Веселой полны укоризны,
Которой на небе не ждут.

Качается маятник жизни,
Мгновение выпей до дна.-
Прообраз неведомой тризны,
Которая нам не дана.


Глотну я стихов как озона.-
Немного, лишь каплю стихов.
В душе прояснеет до звона
И копится к жизни любовь.


Очень любит Алка Олю.
Приучает к алкаголю.

Алкаголь ты, алкаголь-
Не для Алок, не для Оль.

Почему молчит Минздрав?
Или, может, я не прав?

Или он полезный что ль,
Этот самый алкоголь?

Хуже только никотин
Для животных из разинь-

В смысле пламенных идей
Убивает лошадей.

Ну, а пиво и вино
Только сами пьём давно.


Я – пылкий поклонник свободы,
Я не в ретроградах, друзья.
Но всё же давить пешеходов
На улицах наших нельзя.


Можно жить и так,
Можно жить и этак.
Жил один мастак
Белкой среди веток,

Жил один мастак
Рыбой в океане.
Ну, а я, дурак,
Проживу в стакане.

Протяну стакан
И скажу: «Налейте».
Водка, мол, - обман,
Никогда не пейте.-

Кто сказал бы мне.-
Ведь никто не скажет.
Истина в вине,
А вино - в продаже.


Пусть плещет мелодия неба
В хрустальном и синем стакане.
Вздохнешь ты невольно -  и мне бы,
Как ты не вздыхал ещё ране.

И вспомнишь тяжелые очи
И душу пытающий взгляд.
Сказал бы об этом короче
Я день иль столетье назад.

А нынче уж брошены карты,
По-крупному ныне игра.
И пишешь стихи без азарта
В тетрадку свою до утра.


Что грезилось мне наяву,
Того никому не скажу.

А в сердце я тихо лилею,
Как милую самую фею.

А в сердце печальном я нежу
Тоски моей тёмной мережи.

Совсем не хочу изменений,
Как я не люблю извинений.

Холодного тусклого взгляда
Боюсь я не меньше, чем яда.

И вдаль ухожу одинокий
Сквозь эти и прочие строки.


Всегда есть выход из любого положения:
Кинжал, веревка, чёрная вода.
Но не прошу пока я одолжения
У этих слуг с названием «беда».

Ведь там уж темнота и мрак забвения-
Словечко-то какое – никогда.
Нет, не прошу покамест одолжения
У этих слуг с названием «беда».

Звезда моя пока ещё в зените,
Пока ещё сапфиров небосклон.
И я бегу по жизни - шумный житель-
В кого-нибудь по-прежнему влюблён.


Пусть мы не вечны и не вечна
Печаль, и радость, и любовь.
Но как они чисты и млечны,
Как нам они волнуют кровь!

В какие бездны упадая,
В какие выси мы летим.
И ничего не ожидаю,
Забытый всеми пилигрим.


Маленький мальчик в песочке играл,
Вдруг на него наскакал генерал,
Шашка блеснула, упал паренёк,
Охнула мама только: «Сынок».


Коты не ведают заботу,
Коты не ходят на работу.
Им наплевать на депозит
И на начальника визит.
Диплом коту совсем не нужен,
С учёбой кот совсем не дружен.
Он предан ловле лишь мышей,
Чесанью пальцем меж ушей.
Ему бы молока да мяса.
Жива лишь тем кошачья раса.
Как я завидую коту,
Какую пылкую мечту
Храню: однажды стать котом,
Баклуши чтобы бить потом.


Конечно, исторгнуть шедевра
Не в силах из сердца перо.
Как струны гудящие нервы
Залей алкоголем, Пьеро.

Залей их, залей алкоголем.-
Ведь нашего близко там нет.
Смешное и детское горе
Не в силах излиться в сонет.


Почти родимые пенаты
Своим присутствием поэт.
Отсюда вылетев когда-то
Узнал ты, как хорош полёт.

И держит сила молодая
В прозрачном воздухе пока.
И муза, плача и рыдая,
Готова пережить века.

Но старость, этот гений злого,
Вернёт на круги всё своя.
А ведь и не было иного
В раскладе жутком бытия.

И те ж родимые пенаты,
Откуда начал свой полёт.
И всё почти что как когда-то
Да только ты уже не тот.


Дубовый стол ломая кулаком,
Я к истине стремлением влеком.

Но для очередного дурака
Нет аргумента крепче кулака.

Понурой всё ж не свесив головы,
Я говорю себе: Увы! Увы!

Хоть истина всё так же высока
Для умного и даже дурака

Но выродился в драку разговор-
Не истину, конфликт рождает спор.


Мезозойские белые скалы,
Антрацитово чёрную кровь
Пей из камня литого бокала,
Наполняя его вновь и вновь.

Птеродактили в небе трепещут,
Жжёт хвощи золотая гроза.
Может, выпадет чёт, может, нечет-
Догадаться об этом нельзя.

Но в лазури сияющей твари-
Первоптицы о чём-то поют
Жилы в недрах полны киноварью
И земле красноту отдают.

Так о чём же поёт на рассвете
Средь девонския тьмы стегозавр?
Это ветер, усни, это ветер
Прикасается к лону гитар.


Все кофе пьют-
Быстро кофе кончается.
А мало пить-
Не получается.


Всё меньше непрожитых дней,
Заглавий, запятых и точек.
Сказать верней:
В часах всё сыплется песочек.
И думаешь порой: верну
Ту темноту, ту тишину,
Которой нет уж и в помине.
Как на латыни
На русском, на родном гутаришь
Не то «мой друг», не то «товарищ».
Ну, как начать бы обращенье
К тем, кто не жаждут в нетерпенье
Твои услышать вдруг слова.
Да-да, конечно, не нова
История. Других историй
В помине нет; из этой доли
Берешь и радость, и печаль.
А жаль.
Нам не сносить бы головы,
Но мы не панцирные львы,
Не рыцари в железных латах.
И кони наши хоть крылаты,
Но всё ж для битвы не годятся
Совсем не те и сны нам снятся.
То белое, то голубое.
Возьми любое
Из продолжений этих снов.
И явственно видна любовь,
Которой хоть не обделили,
Но дать забыли.


Держава богата железом,
Держава богата культурой.
И вот мы сидим, словно Крезы,
На этом богатстве, в натуре.

И что-то ещё сочиняем,
Как Пушкины, как Мандельштамы.
А нужно ли это- не знаем.
И знать не желаем упрямо.


Временами пугающе сходство
Двух племянниц: одной и другой.
Как чужая молва, как сиротство,
Как копейка в казне дорогой.

Но ведь мать и у той и у этой
Та же самая; что же гадать
Что похожи они, как две смерти,
Двум любовям прекрасным под стать.


Вот я работаю руками,
Бью по железу молотком.
А кто-то бьёт железом в камень,
А кто-то с этим незнаком:

Живёт и в ус, себе не дует,
И жизнь прекрасна, хороша.
Но в эту истину святую
Не верит всё–таки душа.


Стихи лажовые, лажовые-
Простые чересчур стихи.
В них мысли слишком уж грошовые
Свои являют потрохи.

Зачем писал?- никто не спросит-
Уж слишком в лоб такой вопрос.
А это осень, осень, осень
Листву срывает у берез.

Он по-другому не умеет,
Своим стихом не дорожит.
А ветер веет, веет, веет
А лист летит, летит, летит.


Когда уже всему хана-
Сказать чтоб по - яснее: амба -
Вздыхает кто-то: ни хрена,
Упрямо складывая ямбы.

И прав он или же не прав,
Не скажут нам цари и боги.
Но светится усталый ямб,
Мерцают стансы и эклоги.


Дурака не научишь уму.
С умным проще: и сам поумнеет.
Примеряем тюрьму иль суму,
Третье что-нибудь – кто как сумеет.

Пожинаем ученья плоды,
Воплощаем заветные планы.
С чёртом стакнемся: ну и лады,
С богом чокнемся мы: ну и ладно.

Жизнь течёт как по руслу река,
Жизнь летит, как хрипящие кони.
А над нами плывут облака,
Звезды падают сами в ладони.

Незаметно теченье минут.
И теченье годов незаметно.
Лишь о главном в себе не забудь.
Не забудь лишь о самом заветном.


Как птицы взмыли- наши души
В простор, где ночь и тишина.
И в темноты саду нескушном
Хватало радости сполна.

Сидели мы в мерцанье звездном,
Сияла словно таз луна.
И были наши мысли розны,
И слиты наши имена.


Все мы в этом миру одиночки,
Ищем денег, не ищем слова.
Как стреляют неистово почки,
Распускается клейко листва.


Придёт ещё одна весна,
Опять природа вся воспрянет
И мы воспрянем ото сна.
И нас опять она обманет.

И ближе годом к смерти мы,
Опять изношены надежды.
Оттуда нам, из царства тьмы,
Всё так  же машут как и прежде.

Уже готова нам купель,
Уже готова нам обитель.
Но снова манит нас апрель,
И май - печали победитель.


Приснись в каком-нибудь апреле.
Ты, не приснившаяся в мае.
Уже листва поднаторела
Плескаться в стекла птичьей стаей.

Уже расправили бутоны
Подснежники с фольгой хрустящей.
Уже закат свои неоны
Не дарит девочке грустящей.

Уже и птиц с небес сдувает
Какой-то выходкой фривольной.
И только мысль: «Так не бывает»
Под сердцем делает вдруг больно.