Василий вырулил свой самолёт на взлётную полосу, расписанную в весёлый горох. Технически всё было в полной исправности; баки полные, утреннее настроение на пике. Оставалось самое главное – стюардесса.
Стюардесса лежала в позе «сосиска», повернувшись к нему задом и задорно похрапывала. Вася улыбнулся.
С вожделением скульптора, открывающего миру своё творение, стащил одеяло со Светки.
Ему не нравилась зимняя форма стюардессы. Из всего комплекта он оставил бы одну резинку от её пижамных штанов, похожих на огромный тёщин торт в розочках. Василий облизнулся и запустил руку в одну из них.
– Летим?
– Пристегни ремни, – не открывая глаз, выдохнула жена, и тут же была припечатана носом в плешивого коврового лебедя...
Василий, мигая лампочками, как новогодняя ёлка, выпустил шасси и приземлился на взлётную полосу всей своей мощью мужчины, в самом расцвете лет, желаний, возможностей и… веса.
– Тебе, понравилось? Где мои заслуженные аплодисменты? – он открыл шифоньер, наугад выуживая из его чрева целые носки.
– А-а-а-ха! – ответила дверца за Светку.
– Чмок! – замок входной двери был по-мужски краток.
Светка, сладко зевая, захлопала в пухленькие ладоши, и отдалась сну душой и телом, раскинувшись звездой во всю освободившуюся ширь ненавистной кровати-полуторки.
– О-о-рга-а-азм… – простонали пружинки матраса за Светку.