Никто уж не помнит, родной мой, когда рассеется серая тьма,
Бессмертные след заметают, а смертные ждут по своим домам,
И солнце предательски меркнет в костлявой ладони нашедшего свет,
Но это не значит, что ищущий - грешник, а света и вовсе нет.
Да, люди - не боги, они выживают - как можно и как нельзя,
И подлинник светлой любви, настоящей, всё ищут, глядя в глаза,
Идут, спотыкаются, молча встают, и верят - Небесный Отец
На белой ладье золочёной однажды нырнёт к ним прямо с небес.
Я знаю, любимый, что просто когда-то нам станет легче дышать,
Что небо очистится, и завибрирует звонко струна-душа,
Не важно, кто спустится с неба, что будет - дождёмся своей весны,
И будем смеяться, как дети, не помня глухих отголосков войны.
Идёт кали-юга к концу, мой любимый. Чуть-чуть - и легко-легко.
Родятся посевы, и новые зёрна на землю падут рекой,
Порвётся игра - бутафория были, что раньше звалась "боль",
И я расскажу, как с надрывом безмерным давалась мне эта роль:
Как трудно слепым в забытьи оставаться душой, вести за собой.
Ладья у причала. Рассвет у порога. Остался последний бой.
21.10.16.