К годовщине смерти мамы. Она ушла в сентябре 2016.
Как падает осенняя листва
С последним вздохом в вечности глубины,
Есть горечь увяданья естества,
Печалью скоротечности томимом.
Плоть дерзновенна, но слаба и тленна,
А что кричит, волнуется внутри,
То ангелы на крыльях унесли
В печальный миг разъединенья с телом,
А небо? Ну а небу нет предела!
И вновь роняет капли дождь,
И над знакомой елью
Плывешь, любимая, плывешь
Небесной колыбелью.
Как линии твои чисты!
И словно крылья - руки
Тебя возносят до черты
Фатальности разлуки.
Как будто ангелом любви
Расчерчено бессмертье,
Плыви, любимая, плыви,
Попутный тебе ветер!
И верить хочется, что свет
Незыблем, как и тьма,
Плыви, любимая, плыви,
Здесь лето и зима.
Здесь листья падают шурша,
В бессмертие не веря,
И мечется моя душа
Под горечью потери.
Сияй в небесном хрустале,
Пробившись сквозь неверья тучи,
А мы на суетной земле
Все ловим твой бессмертный лучик!
Черным мороком кружатся облака,
Белым облаком нежность к тебе плывет.
Высока ты, милая, высока,
Всем болезням твоим окончен счет -
Все ушло, любимая, в твой полет.
Детства память кружИтся - белым - бела-
В летних лёгких платьицах ты была.
Когда ты летела на каблучках,
Убегал от нас очумело страх.
В зеркалах, заплаканных нынче - боль,
Ты прости нас, мамочка, за любовь.
Эти мамины пальчики,
Эта ажурная вязь
Слабых тоненьких вен
Под пергаментной высохшей кожей,
И такая печаль
Вдруг до неба волной поднялась,
Чтоб в земные родные глубины
Пролиться тревожась.
И в горбатом, кроваво - спеленутом веке
Бьется легкою бабочкой жизнь человека
Надо мне поставить свечку
Да за мамочку мою.
Некрещенный странный вечер
Примостился на краю.
В той сентябрьской круговерти
Дух отчаянья и смерти
Закружился, как хмельной,
Над усталой головой.
Несем свое сиротство на суетной земле
Как траурное солнце на позднем ноябре.
Этот росчерк непознанных далей,
Эта горечь и сладость жнивья,
В золотистых обмотках печали
Бьётся боль, это память моя.
Мы все сокрушенные сердцем, мама,
Но надо жить земными дарами.
А память - рядом идет всегда. С нами.
Ходит.. Ходит. Ходит память
Возле дома моего,
Возле сердца моего.
Небо падает клочками,
Тяжело нести его,
Нелегко нести его
Память - боль
И память - счастье.
Поредели облака.
Поседели облака.
Как ты, мама, далека....
В пространстве предчувствий
Такие скрипучие двери,
Суровые окна и зыбкий волнистый рассвет:
И странно, и страшно,
В плохое не хочется верить,
И ты неминуемо шепчешь
Упрямое :«Нет!»
Мы ранимые вечные дети слепого пути,
В нас под нежною кожей голодною мышью
Скребется тревога. Дар Кассандры - не мой,
Отними его,Господи, защити!
Обними бессмертной своей рукой,
Подари, хоть на время, простой покой.
У всех разлук суровое лицо
И сжатые искусанные губы,
Разъединенье лЮбых и нелюбых
Соединяет вечности кольцо.
Стучались в дверь нежданные потери,
Как в небо крик - зажженное окно,
А после - плач. Как будто воют звери.
Темно. Темно .темно,
Совсем темно...
Милая, такая маета..
На душе - бессонье и бездомье,
И небес пустынных глаз - огромен,
И внутри - такая пустота.
На кладбище по - особому кричат птицы,
И томится душа. Томится. Томится.
Небеса в тебя смотрят светло и слепо,
И ты сам себе - огромное небо.
Здесь совсем не принято, завладев тоской,
Разливать ее по сердечным гнездам,
Здесь погоста вечный немой покой,
По ночам его охраняют звезды.
Несчастье здесь надолго прижилось,
Расставило нехитрые поделки,
А жизнь усталой вечною сиделкой
Вдруг поняла, что что-то не срослось,
И водит случай - важный господин -
Усталыми житейскими дворами.
Мужчина плачет над умершей мамой,
Теперь и в вечности он маме - сын.
Там где дышит месяц в речной воде,
Где уже совсем не уместен торг,
Где на жизни скошенной борозде
Затаился навечно усталый бог,
Где в гнезде родовом незаживших ран
Неприемлемы подлости и обман,
Где средь неизбежности всех расплат,
Среди горькой горечи всех потерь,
Как одна из сладостных из наград -
Свет - что с неба и от людей.
Пусть суетность привычна и убога -
Есть, что приобретать и что терять.
Так хорошо порой, что просишь бога
Продлить земную эту благодать.
Пленяет все: звезда на грустном небе,
Шмеля жужжащего заманчивый полет,
А жизнь замешана на крови и на хлебе:
Волнуется, спешит и душу жжет.
Так чувствуй же, чувствуй!
Лови предрассветный драйв
Карабканья солнца лучей
В этот мир сумбурный.
Пусть в черной перчатке у горла
Тоска - печаль
И муторно все, да и сам ты давно не юный,
И если внутри у тебя болит - свербит,
Знай : «Жив ты, курилка, и сердцем не инвалид»
Не поймать этот мир
Огорчительно скомканной плотью,
Есть сиянье небес,
Есть волнующих тайн глубина,
Есть познанье себя
В бесконечном душевном полете
И еще - эта жизнь,
Что дается нам только одна.