Мой кореш, – Сашка Зеленцов,
был тем из многих пацанов,
что жили в семьях без отцов.
И безотцовщина сквозила
сквозь Сашкин жалостливый взгляд,
его изношенный наряд,
что он таскал лет пять подряд.
Мне часто друга жалко было!
Ютилась Сашкина семья
совсем не в доме, как моя,
а в лишь пригодном для спанья
огромном сумрачном бараке.
С сестрой и мамкой на троих
была там комнатка у них.
И перехватывало дых
у непривычных – в той клоаке.
Огромный общий коридор
с дверьми щелястыми во двор,
туда, где (вижу до сих пор!)
нужник маячил всепогодный…
А в коридоре – кто как мог –
варили пищу… В потолок
струился керогазный смог.
И люд слюну глотал,
голодный…
Ошмётки классовой борьбы?
Тупик безжалостной Судьбы?
Но, голытьба из голытьбы,
Барацкие, да чтоб обиду
терпеть или там шею гнуть…
Попробуй, «рыпнись» кто-нибудь!
Мой кореш часто дыбил грудь.
Но это только так – для виду…
Был нраву тихого Санёк.
Я помогал ему как мог.
Когда он что-либо «не сёк»,
затюканный учителями,
я терпеливо разъяснял:
про дроби и про интеграл,
про Н.Ростовой первый бал…
Мы были, как-никак, друзьями.
Всё вспоминаю, как вчера…
Зима… Шальные вечера!
И старики, и детвора –
кто лыжи раздобыв, кто санки,
а кто и нацепив коньки –
летели наперегонки
с крутого берега реки –
льдом затянувшейся Елшанки…
Мороз ли, вьюга – ерунда!
И разве думал кто тогда,
что неустройство и нужда
в бараках мрачных сторожили
навскидку – добрых полстраны,
не отошедшей от Войны!
Но, благ простейших лишены,
светло и дружно люди жили!
И я ни разу не слыхал,
чтоб Сашка Зеленцов роптал.
И долгожданный день настал:
всех расселили по квартирам
в пятиэтажке пребольшой,
где (позаботился Хрущёв)
и газ, и свет был, а еще –
отдельно – ванная с сортиром!
Эй, ты, богач-америкос,
нагнуть нас думаешь всерьёз?
Тогда ответь на мой вопрос,
поставленный ребром и прямо:
сразить нас хочешь чем и как,
познавших глад, войну, ГУЛАГ,
и на поверженный Рейхстаг
Победы водрузивших флаг?
Есть у тебя один барак
на всё-про-всё. И тот – Обама.
Ты нам способен навредить,
но уж никак – не победить!
22-23 октября 2016 г.