***
В степи высокой, каменистой
Огромный, пёстрый жил валун.
Виденье образа Пречистой
Хранил он сотни тысяч лун.
Однажды ночью, тихой, лунной,
Остановился в двух шагах
Чудесный образ девы юной
С Богомладенцем на руках.
- Мать и дитя в степи безводной…
Погибнут! Рядом – никого!
И вдруг слезу валун холодный
Исторг из сердца своего.
Младенец резво наклонился,
Живую обретая плоть,
И влагу выпил. Лик светился…
И к матери приник Господь.
2009г.
НЕЛЮБИМОМУ
Ты вошел в мое сердце, как в пятку гвоздь.
Ты – нежданный, незваный, ненужный гость.
Ты вошел…
Мне бы выдрать гвоздь с мясом да перетерпеть
И свободно заснуть, над землей полететь.
Мне бы, мне бы… Да я же держу эту боль
И боюсь потерять, как корону король.
2009.
НЕНАПИСАННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Кружит, кружит, задевает…
Оборвет на полуслове,
Смех погасит, а бывает,
Пляшет тенью в изголовье.
Безъязыко, но упорно
Стершимся воспоминаньем
Что-то ищет в бездне черной,
Черной бездне подсознанья.
Кружит, кружит, вызывает
Взрыв, мгновенное цветенье.
Будто бы душа чужая
Своего ждет воплощенья.
2010г.
***
С каждым годом все меньше
Тех, кто помнит меня,
Приносящую зло, ненароком, по детски.
И, казалось бы, можно свободно дышать,
Потерпевших забыв – их ведь нет по соседству.
Ах, как в юности пел, как искрился ручей,
Жажду путников злом и добром утоляя.
Поименно запомнила выпивших зло…
А других? Очень редко о них вспоминаю.
Что ж ты стала такой совестливой, душа,
Слишком поздно, почти, что на самом исходе?
Как хотелось бы мне безоглядно дышать…
Я стараюсь… Чем дальше – тем хуже выходит.
2010г
***
Мой ангел-хранитель не знает покоя.
Он душу мою укрывает от зноя,
Палящего зноя гордыни и гнева.
Он тёмным таким никогда ещё не был.
Заполнили душу мне стыд и тревога.
Мой ангел, мой друг, отдохни хоть немного.
Я – тоже хранитель.
Скорбя и любя,
Тебя я на время
Спасу от себя.
2010г.
БУЛЬЯРСКАЯ ЛУНА
Городская луна и Бульярская –
Совершенно различные луны.
Городская – с усмешкой царскою
Озирает свой мир подлунный.
Все спешат… Редкий бомж лишь вскинет
Взор свой к небу неблагосклонный.
Все спешат…
- Ну повой хоть ты, псина,
На мою золотую корону.
Ох тоска! Этот свет рекламный…
К малышам, да и к тем не пробиться.
Не поют в лунном свете мамы.
Очень грустно ночной царице.
А в Бульяре луна такая,
Что засмотришься и забудешь,
Что нужда тебя заедает,
Что над пьяным смеются люди.
Лунным светом полны распадки.
Не лежится в норе волчатам.
Над Бульяром луна – загадка.
Под такой – и душа крылата.
2010г.
***
Так многое приходится скрывать:
- Что я – весенний лес,
В котором бродят солнечные токи.
- Что я – весёлый бомж,
На камне распивающий бутылку
С товарищем таким же безмятежным.
- Что птица, потерявшая птенцов,
Хрипящая песнь Богу и весне –
есть тоже я.
Агуст 2010г.
***
Как ангелы с неба,
Нежданно- негаданно
Приходят друзья
В жизнь мою безотрадную.
С друзьями светлее и радостней жить.
Эх, только б на волю вину отпустить,
Плохая жена, никудышная мать…
Любимых уж нет. Не вернуть, не обнять…
Незримый мой горб, дорогое дитя,
Ты не уходи... Я – ничто без тебя.
И всё же приходят, приходят друзья,
Неважно для них, что горбатая я.
2010
***
Что-то снится мне мама…
Все ругает меня…
А за что – не пойму,
Не хватает огня,
Что бы сердце согреть,
Что бы душу открыть.
Видно, мало умела
Я маму любить.
22.11.2011
11 СЕНТЯБРЯ 2001г.
Малыш присел на корточки и замер.
Травинки пели голосом бабули
Чуть слышно, но отчетливо. Как странно…
Сегодня год, как бабушки не стало,
И мама все звала свечу поставить
Угоднику Николе – тезке сына.
Не дозвалась упрямца. «Бог с тобою», -
Сказала и зашла в церквушку рядом
С одним из небоскребов-близнецов.
Храм в этот раз казался необычным.
О Господи! Пречисто образ плакал!
Лик Иисуса почернел от боли.
«Уйди! – глаза угодника вопили.
Сам храм был пуст. Один священник старый
У плачущего образа молился.
Взрыв зачеркнул и небоскреб, и церковь.
Остался чудом жив малыш упрямый
С пучком травы, зажатой в кулаке.
2011г.
МОЯ ДУША ВМЕЩАЛА СТЕПЬ
Как в детстве дышится легко,
Как горница души просторна!
В ней пляшет ветер беспризорный,
И не единой краски черной,
А радость пьешь, как молоко.
Моя душа вмещала степь…
Не просто как-то там вмещала –
Душа звенела, ликовала,
И все ей было мало, мало!
Я солонцы в степи лизала,
В мечтах из дома убегала,
Порвав любви живую цепь.
Да и теперь на склоне жизни
Душа, изгвазданная в кровь,
В степи вдруг оживает вновь,
И сходит в сердце свет-любовь
К земле и Богу и отчизне.
Июль 2011г.
НА ПУТИ В КОСТАНАЙ
Ольге, Вячеславу,
Анатолию
А степь была на женщину похожа –
Такая нежность от нее струилась!
Душа давно без трепета, но Боже,
И в ней ответно свечка засветилась.
Такая изменчивость неба…
; Да что ж это там творится!
Тучу, брюхатую снегом,
Белая гонит птица.
Вдруг лесенка… Странно, право,
Ступени горизонтальны,
И слон, совершенно сизый.
За ним - Дон-Кихот астральный.
А шпага-то, шпага, братцы,
Длиннее его кобылы.
Водитель, зачем смеяться?
Смотри на дорогу, милый…
Сурок у нас хлеба просит.
Стоит, протянув ладошку.
И сердце, упрямое сердце,
Оттаяло понемножку.
Но полыхнуть жарками,
Как степь, заструиться лаской
Не властно убогое сердце,
Лишенное веры в сказку.
20 июля 2011г.
***
Птиц кто-то запускал
С далекого кургана,
И сказочным их был
Замедленный полет.
Блистала белизной
Одна из них. Другая,
Как лотос розовый,
Над облаком цветет.
Сиреневым крылом
Круги чертила третья,
И вдруг она ко мне
Спустилась с высоты.
Огромный светлый гриф
В степи меня заметил.
Глядим глаза в глаза
Без всякой суеты.
Разглядываю я
Живое это чудо.
Вот черная кайма
По краю мощных крыл.
И черный капюшон…
Он на спину отброшен.
Какой прекрасный сон
Мне ангел подарил.
27.03.2012г.
СКАЗКА О ЗЯБЛИКЕ
Зяблик – бодрая, живая, умная,
но также вспыльчивая и задорная птица.
Альфред Брем
Муж жену ругал, на сто верст кричал:
- Притворяешься чистоплотною,
А нерях таких свет не видывал!
Ты – ленивая крыса злобная!
Да тебя давно уж пора убить!
Интеллекта – нуль! Дури – целый воз!
Что ни сделаешь – все одно дерьмо!
Где ты выросла – это вот вопрос!
Как со службы ты все не вылетишь!
Дура жирная, да тебе бы мыть
Нужно ноги мне, пятки грысть-лизать,
А ты, старая, кочевряжишься!
Кроме этого, непечатных слов
Столько плюнуто, столько крикнуто,
Что лавиною с крыши снег сошел.
Полоскал весь род друг разгневанный.
Всем сестрам – по серьгам!
Племяшам – по ушам!
И родителей, даже бабушку,
Хоть давно их нет,
Не забыл, приплел.
Откричался, сел, задыхается,
В кабинете он закрывается.
Отдышался чуть и пришел он к той,
Что лишь час назад так бесчестил-клял.
Не назвал ее он по имени
Иль другим каким словом ласковым,
А сказал он так:
- Ты о зяблике сказку выдумай…
Зяблик – это я!
И пошел он спать…
Тут заплакала крыса злобная –
Стало жалко ей злого зяблика.
Лежит старая, дура жирная,
И тихонечко Богу молится:
«Награди Господь мужа зябкою,
Распрекрасною сиротинушкой,
Молчаливою, с двумя высшими
Интеллектами… и бездетною.
Пусть душа его так не мается».
8.01.2012
Ожерелье
Смыковой Л. Е.
Ожерелье странное ты мне подарила.
В камешках из яшмы – озорная сила.
Тридцать два – хохочут, двадцать пять – грустят.
Есть еще дразнилок непонятный ряд.
Три центральных камня – будто амулеты.
Хорошо бы с ними мне бродить по свету.
К полночи при свечке, при живом огне
Яшмовые камни шепчут сказку мне.
……………
Выпила царевна пенного вина.
Юность, что забыта, снова ей дана.
Люба, хохотали камни надо мной –
Наградили шеей Пушкиной-Ланской.
Ожерелье краше – на лебяжьей шее.
И мою, быть может, удлинить сумеют.
Нужно бы еще мне оттенить глаза…
Где у вас, хозяйка, камень бирюза?
2013г.
ДОМ
Вчера – весенняя пурга,
Зимой такой-то не бывало.
Вчера мы были два врага.
Торнадо в доме бушевало.
Сегодня все белым-бело,
Лишь крыши плачут в честь апреля.
А в доме нашем ходит зло
И щерится:
- Что, уцелели?
Но нет ни друга, ни врага –
Любовь разрушило торнадо.
Кряхтит наш дом по грудь в снегах:
- Что этим глупым людям надо?
Теперь и я не Дом, а так –
Обиженный судьбою нищий,
Раз ходит ненасытный враг
Хозяином на пепелище.
2012г.
ФЛЕЙТА
Афине надоело воевать -
Немного чести смертных поражать.
Задумавшись, застыла в тростнике…
Как посох странника - копье в руке.
Другой - камыш певучий теребит.
Душа чего-то просит, то ль скорбит.
Отбросила ненужное копье,
И первое изделие свое
Взяла и просто так изобрела,
И флейтой почему-то назвала.
Надула щеки, чтобы поиграть
И помянуть потерянную мать.
Река – как зеркало… О, что же там?
Стрекозы по надувшимся щекам,
Как будто бы по горке ледяной
Скользят! Себя я сделала смешной!
Как будет Афродита хохотать,
Когда на флейте буду я играть…
И бешенством неправедным полна,
Ту флейту вдаль закинула она.
- Кто этот инструмент себе возьмет –
Пускай погибнет в страшных муках тот!
Сатир фригийский Марсий подобрал
Ту флейту и с тех пор на ней играл.
За Марсием летели нимфы вслед,
И даже сам великий кифаред
На светлом, на Олимпе загрустил,
Но вскоре он сатиром вызван был
На состязанье. Вышел Аполлон
Под сень олив и карканье ворон.
Запела флейта лесу и воде,
И зашептали нимфы: «Быть беде!»
Кифара зазвенела до небес.
Застыли облака, и вздрогнул лес.
Конечно, побеждает Аполлон.
На смертного он страшно разъярен.
С живого кожу сняли с наглеца
И бросили шакалам мертвеца.
О Марсий, твоя кожа на сучках
Повешена живущим всем на страх.
Но если флейта зазвучит в лесу –
Как бы танцует кожа навесу.
А если вдруг кифара зазвучит –
Твердеет кожа, словно медный щит.
Но флейта тростниковая жива –
Жестокая Афина неправа!
10. 02. 2012
ПРОПОВЕДЬ НАМ ГОВОРИТ СВЯЩЕННИК…
12 апреля 2012г.
Четверг перед Пасхой
Проповедь нам говорит священник
О достоинстве пред Богом и людьми…
В окна храма - хрипы безвременья:
- Выходи! А крест? Что крест? Сними!
Выходи на собственную битву!
Пусть весь мир прогнется пред тобой!
Что дают тебе твои молитвы?
Будь собой! Единственным! Собой!
Наши страхи, боли и печали
За дверями тонко голосят:
- Мы с тобою были изначально.
Выходи скорее к нам, назад!
Что тебе достоинство пред Богом?
И зачем перед людьми оно?
Без него забот и дел так много.
Выходи! Там скучно и темно.
Сгрудились… Вытягиваем шеи…
Души – как голодные птенцы…
Слушаем… Но суть понять не смеем.
Мы – не судьи, даже – не истцы.
Будь достоин Бога крохой малой:
Мыслью мирной, лаской и слезой…
Отступило все, что нам мешало.
Мы – птенцы в гнезде перед грозой.
Голос тихий и немного грустный…
Есть призыв, уверенности – нет.
Свято место не должно быть пусто.
Есть призыв… И в душу брезжит свет.
***
Сколько в этом году ковыля
По распадкам и склонам гуляет!
Будто выдохнула земля
Грусть свою в этом радостном мае.
Неудобья, откосы и хлам
Ковылем, как фатою, покрыты.
Нежность льнет к нашим бедным сердцам,
Даже к тем, что для Бога закрыты.
2012г.
***
Ни за что судьба дала
В дар мне тайных два крыла
Без наказа, как лететь.
Как мне в жизни их терпеть.
В детстве их не знала я.
Только бабушка моя
Этот видела изъян:
То ли счастья талисман,
То ли порча на всю жизнь.
Не сказала: «Берегись»,
Но хранила, как могла
Тайных два моих крыла.
Выросла смешным-смешна.
Без любви грешным-грешна.
Все летела в мир иной.
Трудно было жить со мной.
Вроде рядом, а ведь врозь.
Все неладно – вкривь и вкось.
Не сумела уберечь
Сына. Не смогла отсечь
Два дарованных крыла.
С ними б душу отсекла.
2012г.
***
Куковала серая кукушка,
Щедрая, сулила лет мне много,
А сорока на лесной опушке
Все одно – дорога да дорога.
Что ж ты, стрекотунья, так хлопочешь?
Все мои дороги мне известны,
Кроме главной, но об этом, птица,
Куковать сегодня неуместно.
С узенькую тропку та дорога,
Но пробить ее нужна отвага.
И прошу я милости у Бога
Дать мне силы для свершенья шаг.
2012г.
ЛЮБИТЕ ВРАГОВ ВАШИХ
21 … истинно, истинно говорю вам,
что один из вас предаст меня.
26 … тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам.
И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту.
27 И после сего куска вошел в него сатана.
Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее.
Евангелие от Иоанна. Гл. 12
но Бог не желает погубить душу, и помышляет,
как бы не отвергнуть от Себя и отверженного.
Вторая книга царств. Гл. 14.14
Розалией бабушку звали,
Антоновной величали.
Священные книги читала
Бабушка на досуге,
А он выпадал нечасто.
Любили ее послушать
Родные, соседи и дети.
- Давай что-нибудь из писанья,-
Частенько просили старухи.
- Вы только не перебивайте,-
Им старая отвечала.
- Слова непонятные вам я
Потом объясню-растолкую.
Сижу я, смотрю на бабулю…
Ее уж давно уморила
Вопросами я своими.
- Меня вот ударил мальчишка –
Я тут же дала ему сдачи…
А ты говоришь, мол, прощайте.
Смотри, вот Иуда- предатель…
Из-за него распяли невинного Иисуса.
Никто ведь простить Иуду
За тысячи лет не может.
- Любавушка, вот повзрослеешь,
Тогда и поймешь, быть может,
Как все в этой жизни непросто.
Я думаю, что Господь наш
Иуду простил задолго,
Чем тот совершил грех свой тяжкий.
И бабушка начинала
Рассказ о годах далеких.
Как будто сама была там,
Как будто ей были открыты
Сердца иудеев и римлян.
Босые галилеяне,
Казалось, вот-вот зайдут к нам
И будут просить напиться,
А злобные фарисеи,
Седобородые старцы,
Накинутся-заругают.
Об Иуде Искариоте
-----------------------------
Двенадцать апостолов было…
И как же они начинали
Святое свое служенье?
При жизни земной Иисуса,
Как дети, за ним ходили.
Апостольство им и не снилось.
А если бы и приснилось,
То ввергло бы в ужас робких.
Они были учениками,
Послушными учениками.
Призвал – и пошли без слова,
Оставив большие семьи,
О выгоде не помышляя,
Не зная о будущих муках.
По Божьему определенью
Шли братья в любви и правде.
Куда и зачем – не очень
Простые умы занимало.
Учителя речи туманны.
Он Бог или нет – кто знает.
Когда ж начинал говорить он,
В сердцах их любовь расцветала.
Заботы о брошенных семьях,
Долги и что скажут люди –
Им больше и в ум не всходило.
И все они были, как дети,
Беспечны, добры, боязливы.
Как дети, они Иисусу
Доверили души и судьбы,
Ничуть не печалясь об этом.
Один из них был непохожим
На всех остальных. Взрослее
Казался. Не так прямодушен.
Иудой Искариотом
Его называли люди.
Царя он в Учителе видел,
Евреям несущего волю.
Но не оправдались надежды
На счастье и славу земную.
Наставник учил смиренью,
Любви и к врагу и к брату.
А дьявол шептал: «Не Бог он,
Не царь Иисус – просто плотник».
Непросто с мечтой распрощаться,
Смиренье принять как доблесть,
И родину без защиты
Оставить врагам на радость.
- Не Бог он, не Бог – просто плотник,-
Шептал в наважденье Иуда.
Но что делать с нежностью в сердце?
Что делать с любовью братской?
Все видел, что с другом творится,
Учитель все знал, но не мог он
Нарушить сам промысел Божий.
Он видел грядущую муку,
Свою и Иуды как брата.
- Что делаешь, делай скорее,-
Сказал он, подав кусок хлеба
Иуде Искариоту.
И после сего куска хлеба
Вошел сатана в Иуду.
В последнюю ночь перед казнью
Заснули в саду Гефсиманском,
Как дети, друзья Иисуса.
Учитель не спит и несчастный
Не спит предающий Иуда.
Как будто ведет его кто-то
К предательству неотвратимо.
На вечное поруганье
Идет ученик любимый.
Меняются ежеминутно
Все помыслы. Негодованье
Любви уступает место.
Вот резко назад повернул он,
И слезы, и пот утирая,
Направился в сад Гефсиманский.
Вдруг кто-то идет навстречу
Похожий на Иисуса.
Нет, это не он, а скорбный
Подходит к Иуде ангел
И смотрит ему прямо в душу.
Приходит прозренье: должен
Исполнить он промысел Божий.
Ведь если не он, то кто же?
Он знал, что другие смогут
И жизнь отдать, но не душу.
Всю ночь не до сна фарисеям:
Избавиться от Иисуса
До праздника пасхи им нужно,
А то будет праздник не в праздник.
Не могут своими руками
Расправиться с неповинным –
Им чистыми нужно остаться,
Вину возложив на другого.
И вот долгожданный Иуда
Вошел, на себя непохожий.
Казалось, ума он лишился.
И тридцать сребреников взял он!
Исполнил, исполнил, что должно!
Привел к Иисусу римлян!
- Что ты мне доверил – я сделал!
В Иудином поцелуе
Любовь и тоска такая,
Что даже Учитель вздрогнул.
А дьявол оставил Иуду
На собственное растерзанье.
Кто мог бросить камень в Иуду:
Не те ли, что разбежались,
Как овцы при виде волка,
При появленье римлян;
Не тот ли, слабейший духом,
Кто до петушиного крика
Отречься успел три раза?
Кто смел бросить камень в Иуду?
Что значит для иудея
Покончить с собой? Невозможно
Теперешним людям представить
Второй страшный грех Иуды.
Неслыханное дело! Покончить
Не только с жизнью –
С душою своей покончить!
Вообразить невозможно,
Какие испытывал муки
Несчастный презренный Иуда.
Какую тоску от утраты,
Утраты любви Иисуса
Он взял перед смертью с собою.
В мозгу его воспаленном
Все спуталось. А ведь мог бы
Придти и он на Голгофу
И слезно молить о прощенье
Распятого Сына Бога.
Но не поверил Иуда
В Спасителя душ наших грешных.
И это его сгубило!
Еще новый день не начался –
Качался в петле Иуда.
Не вынесла душенька муки.
Стенает душа и плачет
И улететь не может
От мертвого страшного тела.
Она о себе тоскует,
И муки ее страшнее,
Чем муки распятого тела.
Слетаются черные птицы,
И солнце чернеет от боли.
В день третий, совсем обессилев,
Садится на череп птичка
Хозяину, что когда-то
Мечтал возвеличить Израиль.
Чу… Кто-то идет… знакомый.
Душа встрепенулась в надежде.
Воскресший Учитель подходит
К несчастному телу друга.
- Не бойся, - душе говорит он.
- Со мною поднимешься в Царство
Пославшего нас на муки.
Шипит, распластавшись, дьявол.
Не смог он крикунью-кроху
Второй раз прельстить. Упускает
Такую добычу нечистый.
А что же в Иерусалиме?
- Воскрес Раввуни! Магдалина
Рыдает, кричит и смеется.
И молится Богу Мария –
Счастливая Мать Иисуса.
Но что-то мешает счастью,
Как будто бы долг неоплатный
Висит над душой ее светлой.
- Прощайте врагов ваших,- шепчет
Хранитель души Марии.
И вспомнила об Иуде
Счастливая мать Иисуса.
За стены Иерусалима,
Где женщинам вовсе не место,
Воскресшего Мать приходит.
И видит: ее Иешуа
Хоронит в расщелине друга.
Упала на землю Мария. Целует ее,
Простирает к воскресшему Сыну руки.
- Иуду прости, мой Сыне!
- Да он неповинен, жено,-
Сказал Иисус и заплакал.
Иуду простил Спаситель,
Но не простили люди.
Упрямо века плюются:
- Предатель Иуда, предатель.
- Прощайте врагов ваших, люди,-
Так говорил Спаситель.
И Бог погубить не желает
Отверженного душу.
И плакали все, кто слушал
Рассказ о годах далеких.
5.03.2012
ПОЛЕТ
Жила-была белая крыса…
Престранная белая крыса…
Уродина – да и только.
Смеялось крысиное племя:
- Ха-ха! Ха-ха-ха! Смотрите!
Опять на утес побежала
Заячью жрать капусту!
Однажды она не вернулась.
- Подохла! Да так ей и надо!
Все тут же о ней забыли.
Верона, так звали крысу,
Стоит одна на утесе
У красного чертополоха.
И горько вздыхает бедняга,
Подняв свою голову к небу,
Где вольно кружатся чайки.
Она тоже хочет быть птицей,
Кружиться над волнами моря
И рыбу выхватывать слету.
Мечтают не только люди…
С утра, чуть похрумкав капусты,
Верона – к чертополоху!
Став столбиком, будто суслик,
И лапки на грудь положивши,
Все смотрит и смотрит в небо,
Все ищет глазами море.
Оно бьется где-то рядом,
Но ей его волн не видно.
Чуть слышно пищит Верона:
- Я – чайка! Я – чайка! Я – чайка!
Однажды орел соблазнился
Добычей такой неподвижной.
Схватить хотел глупую крысу,
Но сел рядом… и передумал.
Ведь крыса не убегала.
Верона смотрела в небо.
- Больная, должно быть, дура.
Еще заражусь… И скрылся.
Опасность? Она даже краем
Мечтательницы не коснулась.
Одна белоснежная чайка,
Ее братья Роузом звали,
Заметила столбик на камне.
Стоит он, а то уходит,
Когда отдыхают птицы.
Узнать решил Роуз, в чем дело.
И видит – то белая крыса,
Подняв к небу голову, смотрит,
Любуется птичьим полетом.
Как странно все это, как странно!
- Какая прекрасная крыса…
Худая, давно, знать, не ела.
Слетаю за маленькой рыбкой,
Чуть-чуть подкормлю бедолагу.
Принес он Вероне рыбешку,
Одну, и другую, и третью…
Уселся почти что рядом
И смотрит на белую крысу.
В глазах ее светится что-то
Совсем не крысиное – птичье.
- Летать ты, наверное, хочешь? –
Спросил, на ответ не надеясь.
Как может какая-то крыса
Понять королевскую чайку?
Но вздрогнула жалкая крыса.
Без слов отвечает чайке:
- Полет – есть мечта моей жизни,
- Какие понятия знает
Престранная эта крыса…
А та подсказала:
- Верона.
Взлетел Роуз к синему небу
И сердцем Всевышнего просит:
- Дай силы! Позволь Вероне
Крысиный свой род оставить –
Полету позволь научиться!
Неясен ответ, но надежда
Звучала в словах суровых.
- Учи! Вы подниметесь оба…
Летит белоснежная чайка
Полету учить подругу.
- Ну что, не раздумала, Рона?
(Он так сократил ей имя).
- Полет – это очень опасно.
В ответ усмехнулась Верона.
Не верите? Так вам и надо!
Полет в ваши планы не входит.
Подставила ухо Верона.
- Друг, сделай кружок над утесом.
Не бойся. Пусть даже уронишь –
Я буду тебе благодарна.
Что делать? Берет осторожно
В клюв правое ухо Роуз.
И сжал его…
- Очень больно?
- Терпимо! Давай, поднимайся!
Летит над утесом чайка
И крысу несет осторожно.
Потом опускает на камень
И смотрит в глаза подруге.
В глазах этих – ликованье,
А ухо – с кровавым подтеком…
Вот так начинала учиться
Упрямая крыса Верона.
И падала, и вставала,
И прыгала, лапки раскинув.
За лапку носил ее Роуз.
За хвост он кружил ее часто.
Головокруженье не просто
Преодолеть Вероне.
А страха, вот страха не знала
Отважная ученица.
Прознало крысиное племя,
Что там, на утесе, творится.
- Покончить с чертовой мгновенно,-
Велела верховная крыса.
И забеспокоились чайки:
- Куда же наш Роуз мог кануть?
Судьба так подстроила мудро,
Что встретились крысы и чайки,
В том месте, где Роуз Верону
Учил азам первым полета.
На глупую белую крысу
Родное набросилось племя,
Но Роуз поднял подругу
Над местом кровавой схватки.
Опомнились чайки от страха
И крыс стали сбрасывать в море.
Совсем это было не просто –
Кусались, бросались крысы,
И смелые чайки гибли…
Но выиграли сраженье.
Остался один крысенок.
Помчался в нору родную.
Верховная в ужасе крыса.
Напуганных взяв лизоблюдов,
Отправилась в дальние земли.
А чайки, веселые чайки,
Оправившись от сраженья,
Над парой влюбленной летали
И криками поощряли
Отчаянную ученицу.
Однажды проснулась Верона
И видит свой собственный хвостик.
Он ночью-то отвалился –
Без всякой при этом боли.
И что-то мешает спинке,
Как в детстве, слегка поваляться.
- Да это ж растут мои крылья!
А Роуз в таком был восторге,
Что сделал кругов восемнадцать
В сиянии светлого утра.
С тех пор с каждым днем становилась
Все больше похожа на чайку
Прекрасная вольная Рона.
И вот наступил долгожданный
Тот день, когда обе птицы
Поднялись к синему небу,
И Рона увидела море!
Не краешек, как когда-то,
Бескрайнее грозное море
Увидела белая птица.
И, круг над утесом покинув,
Рванулась в стихию моря!
За бесшабашной следом
Рванулся влюбленный Роуз.
Догнал и хотел заставить
Вернуться к утесу Рону.
Но где там! Его подруга
Над беспокойным морем
На неокрепших крыльях
Кружилась! Кружилась! Кружилась!
Поднялся вдруг шквальный ветер.
Сломал неокрепшие крылья
И закружил влюбленных
В последнем предсмертном танце.
Погибли две Белых Птицы,
Два сердца в одном порыве.
До ночи стонали чайки,
Кружились над тем утесом,
Где белая крыса Верона
Твердила и дни и ночи:
- Я – чайка! Я – чайка! Я – чайка!
Где Роуз, влюбленный Роуз
Кормил ученицу рыбой.
И до сих пор летают,
И славят влюбленных птицы,
Кружатся над тем утесом,
Где чудо преображенья
У всех на глазах свершилось.
2013г.
ПРОПАВШАЯ СТРОКА
Ранним утром явилась строка.
Не строка – жизни вольная суть.
И пропала. Уж наверняка,
Мне исчезнувших слов не вернуть.
Ну, а все ж, почему, почему
Мне в мои -то, мои -то года
Будто ветер предгрозья дохнул.
Будто сброшена горя узда.
Кто меня поднимает с колен
Одиночества и суеты,
Разжимает объятия стен?
Это, Господи, ты, только ты!
2013г.
Я, Баева Любовь Алексеевна, в девичестве Сосина, родилась
в г.Орске в 1940г..
Литературой увлекалась с детства. Окончив школу –
десятилетку, в 1957 году поступила на факультет «Мосты и
тоннели» Новосибирского института инженеров
железнодорожного транспорта. По окончании ВУЗа была
направлена в 1962 году в Читинскую область на
строительство автодорожного моста через реку Шилка.
С 1963г. и по сегодняшний день работаю в проектных
институтах. Это мне очень нравится, но пора бы уже и
оставить это увлекательное дело и заняться только
творчеством.
В 1993 году увидел свет мой первый сборник стихов
«Безумные экипажи». Позже были изданы книги: «Избранные
стихи», «На убывающей луне», «Сказки перепелиного лога»,
«Поющие вершины», «Сайгаки», «Легенды синих гор», «Кот и
сосулька».
Состою членом СП России.