Во мне живёт, надеется на чудо,
Со мной деля и кресла, и кровать,
Меня ослом считающий Иуда,
И шепчет мне: "Ты хочешь рифмовать!.."
Когда ему отвечу, что не буду,
Что от себя устал я уставать,
Что я его заставлю мыть посуду,
А не меня придурком выставлять,
И говорю: "Свечей не стоит блюдо,
Не будет свято место пустовать:
Пусть пишет тот, в ком дар. А не верблюды," -
Но не желает он переставать.
Во мне живёт, надеется на чудо,
Кого метлой поганой не прогнать,
Словесного потока алчет, блуда...
Меня же заставляющий страдать.
Должна всегда жить молния в пиите,
Моя же заблистала лишь тогда,
Когда меня просили: "Не пишите!"
И освещала страх мой, как звезда.
И вот теперь я скопом им отвечу,
Что все имеют право на перо.
Показывать, какое есть на свете,
Хоть бы гнилое, но своё нутро.
Большой беды, поэты, вам не будет,
И вам уже давно пора устать:
Есть право на перо, но хором люди
Оболтусов не ринутся читать.
Халтура, вобщем, времени не стоит,
Коней попредержите за узды,
Кончайте ныть, мозолистой рукою
Начав писать нетленные труды.
Вы - светоч, не кривляйтесь, как макаки,
И с удивленьем искренним глядит
На вас, свой дар растративших на драку,
Простой Иуда, что во мне сидит.
...Однако, сам я, братцы, часто вижу
Без рифмы, ритма, злости и добра,
Преступную и конченую жижу,
Что льёт, как Ниагара, из пера...