В 1987-м году я, окончив четвертый курс, проходил практику на «Запорожстали» — прямо там, где снимали «Весну на Заречной улице».
Городские часы на площади Ленина в Запорожье в 12-00 и по сей день отбивают мелодию «Когда весна придёт не знаю», — вряд ли декоммунизация Украины рискнет дотронуться до этой святыни.
Когда на улице Заречной
В домах погашены огни,
Горят мартеновские печи,
И день и ночь горят они.
Через день я ходил на комбинат, где в техотделе железнодорожного управления собирал данные для отчёта и обедал в заводской столовой за 40 копеек.
В свободные дни я ходил к подруге своей девушки, которая жила в Запорожье, менял очередную книгу в её домашней библиотеке, но, поскольку время обмена книги всегда было обеденное, Женька говорила: «Давай я налью тебе борща».
Завтракал я тарелкой макарон за 7 копеек в буфете заводского мужского общежития, где жил.
Ужинал батоном и чашкой сладкого чая Очамчирской чаеразвесочной фабрики — 23 копейки пачка.
Деньги у меня были рассчитаны с точностью до копейки, но это меня не тяготило.
Моя девушка приехала к Женьке и мы решили поехать на электричке к Вале.
На этой улице подростком
Гонял по крышам голубей,
И здесь, на этом перекрёстке,
С любовью встретился своей.
Валя, вторая подруга, вышла замуж на третьем курсе за выпускника, перевелась на заочный и уехала с мужем в село, где его назначили начальником железнодорожной станции.
Предыдущий начальник станции скончался на работе в возрасте 75-ти лет.
К станции примыкал консервный завод и совхоз, которые начали строить дом для нового начальника станции за несколько лет до смерти старого.
Когда настал час, два директора — завода и свхоза поехали в Днепропетровск в железнодорожный институт и «купили» Колю...
Выйдя из электрички, я осмотрелся.
На станции было два железнодорожных пути — строго говоря, никакой станции не было.
Два магистральных пути, проходившие вдоль села, были огорожены светофорами между которыми располагалась пассажирская платформа и одноэтажное здание вокзала.
За 15 минут до прибытия поезда на станцию из села приходила женщина-кассир, она же выходила на платформу с жезлом, показывая машинисту зелёный кружок.
В её сельский дом был проведен служебный телефон, по которому диспетчер из Запорожья сообщал о прибытии поезда.
Такой же телефон был установлен в доме Коли и Вали, но они к поездам не выходили и вообще не покидали своего двора по причинам, которые я раскрою ниже.
Грузовые поезда на станции не останавливались. Пассажирский поезд Симферополь-Свердловск делал минутную остановку, следуя в обе стороны.
Несколько электричек на Запорожье совершали 2х-минутную остановку.
На станции был подъездной путь на консервный завод, куда один раз в неделю маневровый тепловоз с соседней станции привозил под погрузку крытый вагон. На том же фронте совхоз иногда грузил свои вагоны.
Коля не распоряжался подачей вагонов заводу и совхозу, а стрелку по направлению с главного пути на подъездной путь переводил с пульта диспетчер из Запорожья.
Утопая в 20-сантиметровой августовской пыли, мы нашли дом Коли и Вали.
Беременная Валя подметала двор метлой с длинной деревянной ручкой, а Коля занимался хозяйством.
Валя была родом из Курской области, а Коля — из Западной Украины.
Прославился он тем, что никак не мог сдать английский язык.
От него уже требовалось только прочесть несколько предложений из газеты, причём газету с подчёркнутыми предложениями ему давали заранее, но и это никак не получалось.
Я написал ему под каждым словом русскими буквами «ай эм э стьюдэнт» и так далее и Коля сдал!
Коля был командиром комсомольского оперативного отряда, который боролся за нравственность в студенческом городке — отлавливал пьяных, изымал записи Макаревича (представьте, тридцать лет назад Макаревич был уже запрещён,.. а ещё недоволен).
Видимо колина репутация сослужила ему службу и он получил направление начальником станции с предоставлением отдельного жилья.
К моменту нашего приезда, в дом Коли и Вали переехали из своих городов и сёл, и проживали на постоянной или временной основе:
бабушка Коли;
папа и мама Вали;
мама Коли;
Коля и Валя.
В селе проживал двоюродный брат Коли с семьёй, который был устроен электриком на консервный завод.
В хозяйстве Коли и Вали откармливались все виды домашних животных, которые возможны в наших широтах:
куры, утки, гуси, индюки;
кролики;
корова, овцы, свинья;
собака и кошка
Не было страусов, лошадей, ослов, мулов, верблюдов, перепелов. Боюсь ошибиться, но имелась клетка с нутриями.
Старшим в хозяйстве был папа Вали, а бабушка Коли осуществляла непосредственный уход.
Двор Коли и Вали имел забор только со стороны улицы, выходившей одним концом к железной дороге, а другим концом — в поля.
От соседних дворов хозяйство ограждали многочисленные сараи, птичники и загоны для скота.
А задней частью двор выходил в те же бескрайние запорожские степи-поля.
Огорода не было, потому что поле позади двора было засажено всеми видами овощей, корнеплодов и бахчевых культур, которые изобильно произрастают в тех же наших широтах.
Причём засеяно было полосами, которые начинались у двора Коли и Вали, и уходили в поля — в плоскую бесконечность.
Пока девушки разговаривали, а я осматривал чудесное поместье, беседовал с бабушкой Коли и пытался понять технологический процесс работы станции, наступило время обеда.
За час до обеда на велосипеде приехал брат, которому бабушка вынесла литровую кружку парного молока и булку, скоротать время до обеда.
Мне конечно тоже предлагали, но я не ем между едой.
К обеду собрались все обитатели и подтянулась семья брата. Обед был накрыт в летней кухне за длинным дощатым столом.
Во главе стола сидел папа Вали и без него не начинали.
Папа разлил самогон из трёхлитровой бутыли. Себе граненый стакан, остальным по желанию. День был жарким.
На обед было подано (бабушкой Коли) великое разнообразие блюд, но всё одновременно.
Борщ, чесночные пампушки, вареники, несколько видов мяса, гречневая каша, компот.
Папа закусил стручком горького перца — соответствующая полоса примыкала ко двору и уходила в поля.
Между борщом и кашей с мясом папа задумался и налил себе ещё полстакана.
Приблизительно через час папа взглянул на часы и неожиданно дал команду: «Поехали».
Все заспешили.
Стоявший во дворе автомобиль типа Москвич-412 с прицепом был загружен ящиками с помидорами.
Я участвовал в погрузке, не понимая что будет дальше.
Мы поехали, а остальные пошли на станцию.
Мы выгрузили ящики на пассажирскую платформу. Буквально через несколько минут прибыл поезд Симферополь-Свердловск.
За одну минуту мы погрузили ящики с помидорами в тамбур вагона. Поразила точность, с которой нужный вагон остановился возле наших ящиков.
Проводница передала папе деньги и поезд отправился.
Все пошли домой.
К вечеру мы собрались в Запорожье и уехали уже затемно.
В моей комнате было пять кроватей с железными сетками, но все разъехались и можно было пить чай, никому не мешая.
С 23-00 на входе в мужское общежитие комбината «Запорожсталь» дежурил наряд милиции.
Его задача была не пропускать лица женского пола, а так же выселять тех девушек, которые не покинули комнаты до 23-х — пожилая женщина-вахтер не смогла бы справиться с этими задачами.
Один милиционер стоял на входе, другой ходил с выпиской из бортового журнала по этажам и стучал в двери.
Нас выселили, но Женька, кормившая меня борщом через день, шестым чувством предвидела это и отправила родителей на дачу.
В тот день я окончательно понял чего хочу и чего не хочу в жизни, а это не менее важно.
Меня тянули к себе большие заводы и частые гудки тепловозов, но мне нужно было увидеть иное — человек не может хотеть или не хотеть, не повидав.
Мне теперь по душе иное.
И в чахоточном свете луны
Через каменное и стальное
Вижу мощь я родной стороны
В 20 лет я любил Есенина и мог подолгу читать его наизусть каждой, кто могла слушать...