Каждый мечтающий о любви необозримо отдаляется от неё в тот момент, когда сила разума (а, быть может, бессилие) и жажда желания толкает его в удушающие объятия компромиссов, в стальные оковы терпения и жёсткие границы ясного видения, спасаясь от колкости которого приходится закрывать глаза на былое и грядущее, а, главное, настоящее, дабы закрыв их, вернуться внутренним взором к мечте, некогда взлелеянной и всё ещё желаемой каждой частичкой души, но, которая, увы, была предательски зачёркнута неверным выбором спутника жизни, как-то случайно, но безусловно вовремя и удобно, подброшенного судьбой на пути.
Не обременяя себя ожиданием, сердце, жаждя любви, рисует вокруг него ореол «влюблённости», жестоко обманываясь, ибо любовь не зарождается от ожидания любви в заранее намеченном человеке.
Примерно так, милая Джульетта, я начинаю письмо к тебе, без предисловий обрисовывая своё видение способности современного человека любить.
Думаю, каждый из нас находится в вечном поиске спасения, осознавая это или нет, но неизменно страшась одиночества. Этот незримый ужас перед лицом вечности, порой неясно очерченный, толкает нас друг к другу хаотически в то время как счастливыми мы способны быть лишь с одним единственным тем самым.
Люди разучились любить, когда стали принимать за любовь всё что угодно, кроме самой любви, нарекая ею не столько чувства, сколько ожидания самих чувств.
Быть может я разочарована жизнью, будучи упорна в своей уверенности, а может от природы проницательна, остро ощущая задуманное самой природой.
Что же тогда любовь?
Что-то, что ты не в силах забыть, что заполняет все мысли; без чего нет смысла и рядом с чем смысл – меркнет; что притягивает собою каждую частичку тела и завораживает на себе взгляд, возвышает над окружающим и преклоняет пред собой, пробуждает те закоулки сознания, о которых ты и не предполагал; волнует больше, чем что бы то ни было; открывает путь к счастью... как электрический ток – будоражит внешнее хладнокровие внутренним огнем, как магнит – прельщает остатки здравомыслия; огорчает от собственного немого бессилия и вдохновляет на безотчетное бесстрашие; яркой краской проливается на чистый лист прежде бесцветной жизни и неподдельным шедевром складывается в окончательный рисунок; рассыпается нотами ранее неведомой мелодии и ослепляет слух палитрой звуков; шепчет безмолвно и эхом раздается в душе; окутывает таинственной уверенностью беззаботной непринужденности и легкой застенчивости, движется в ритме белого танца черной ночи и ставит на места недоосмысленное «до» и переосмысленное «после»; восхищает сложностью своей простоты...
Таким я вижу это чувство. Бескомпромиссно таким. И о нём я мечтаю всею душой, всеми осколками души, собранными воедино лишь под силой непреложного знания – Он есть.