Ну, здравствуй, здравствуй, барыня Москва!
Кормилица твоя к тебе с поклоном –
Одна из многих. Будь же благосклонна –
Не как Иван, не помнящий родства:
Писёмышко моё, прошу, прочти.
Я рада, будто мать: тебя лелеют.
А я слабею, без конца болею,
Ослепла, обезножела почти.
Здесь год от года тише и пустей.
Почти не стало мужиков и жонок –
Живёт с десяток дряхлых старушонок.
Ждут от тебя с надеждою вестей.
К экрану сядут, звуку привернут
Да на тебя, на барыню, глазеют.
Слезу смахнут платком из бумазеи
И головой качают: «Ну и ну,
Богато как живёт! Да как гладка!
На куполах не меркнет позолота.
Пресветлая – вот бабе повезло-то! –
Сверкает днём и ночью в огоньках».
У нас же только летом и житьё,
Под солнцем прорастает жизни семя –
Зимой тоска, и за окошком темень,
На ощупь вьюга белый саван шьёт.
Да что скрывать мне: дело здесь – табак.
Поля не пашут, рожь не колосится.
В колхозном гараже живёт лисица,
Без страху корм ворует у собак.
Не будет больше так, как было встарь,
Хотя стараюсь я не падать духом.
Прошу тебя: пришли моим старухам
На всю деревню хоть один фонарь.