Я всегда был романтиком, тем, кто из крайности в крайность.
Ты всегда улыбалась, зная, что это так.
Твои волосы пахли цветами и маленькой тайной.
А в моей голове, как обычно, царил бардак.
Я писал тебе пачками эти великие драмы
И дарил, красной лентою перевязав.
Улыбалась, ты вновь целовала шрамы
На моих дрожащих и бледных руках.
Мы гуляли ночами по крышам в неведомых странах.
Декламировал строки Есенина, словно свои.
Из кармана листок я бумаги достану,
Нарисую сердечко и поделю на двоих.
Никогда я не видел, как катятся слезы,
По твоим всегда тёплым и нежным, девичьим щекам.
Я с тобой перенёс бы любые морозы,
Я с тобой хоть на свалку, хоть в горы, хоть в храм.
Ты готовила завтрак, которым я пах когда-то:
Свежий хлеб и горячий, чуть крепкий чай.
А сейчас я сижу на полу - то ли он, то ли я дощатый.
И бездумно пишу на листке: "раздолбай".
Паутиной покрылись наши совместные фото,
Пауки заселились в новенький твой граммофон.
Моя шея бледна, но неряшливо шарф намотан.
Ведь тобою был связан когда-то и он.
Я сижу на полу, закатав очень сильно штанины.
Ты же помнишь, как нравилось это мне.
Я тобой был безвозвратно покинут.
И не пил я портвейна ни в жизни, чем этот, скверней.
Из души если б кровь текла - это были б слезы,
Те, что тихо струятся по этим самым щекам.
Если я пропаду, подавайте, конечно в розыск.
Только...
Запах Ее волос никому ни за что не отдам.