В дымном мареве далей манящих
Незамеченный шел силуэт –
То из детства был маленький мальчик,
В мир большой получивший билет.
Жизнь упорно его не ласкала,
Капли счастий лишь скупо несла –
Но на детском лице – ни оскала,
Ни досады… лишь робость была.
И когда незаметно он вылез
Из мирка, что стал тесен ему,
Жизнь горячая бросила вызов
Так окрепшему рано уму.
Он таким и остался недолго
В слишком шаткой эпохе своей –
Повзрослевшим до срока ребенком,
Ждущим долгих и радостных дней.
Жизнь текла, слух изящно лаская
Хрустом оттепельных кинолент –
Вот умыта дождем мостовая,
Вот потрепанный велосипед…
И, под ливнем июльским гуляя,
Бредит девушка летней Москвой…
Дальше были и Инна Гулая,
И ненужный простой роковой…
Но средь бурь и воинственных жестов
Он свой скромный мирок не забыл –
Как негаснущий кинопрожектор
Для эпохи изменчивой был.
Он в свой тихий мирок возвращался,
Если был слишком тягостным бой
С жизнью – цепью несчастий и счастий,
Увлекающих в даль за собой.
И тогда, пусть порою и плача,
Снова видел он дымку вдали –
И из детства тот маленький мальчик
Собирал на лугу ковыли…
Он садился на облако, щурясь,
Звезды трогал, остры и легки,
И, закатом украдкой любуясь,
Вместе двое писали стихи…
А наутро, боясь расставанья,
Он глаза приоткрыть не спешил…
Жизнь подкидывала испытанья,
Но он жил. Пусть с надломом, но жил.
Может, все бы сложилось и лучше,
Но как смертный, не в силах помочь,
Я смотрю на божественный лучик,
Озаряющий темную ночь.
И я верю, что где-то на небе
Ты обрел долгожданный покой,
Средь вселенской обманчивой неги
Так навеки оставшись собой.
И в созвездьях неведомых, темных
Светоч твой неуставший зажжен –
Над мирком, в тишине окропленным
Теплым летним столичным дождем.
29 октября 2015 г.