НАТАЛИЯ ПОКЛОНСКАЯ
Киев продан чертям Вашингтона,
На Майдане жгут шины и кровь.
Даже «Беркут» в смертельном загоне,
Он не знает, поднимется ль вновь.
Время, как ритуальные пушки,
Бьёт по лучшим. Беги же, спеши!
Натали, ты давно уж на мушке
У откормленных снайперов лжи.
Даль убита, повержены светочи.
Что ж стоишь ты, не прячешься в тень?
Лепестки пёстрой знаковой ленточки
На груди _ как живая мишень.
Натали! Да, права ты, но всё же
Пулю в юное сердце не жди.
Притворись! Не рискуй! Жизнь дороже.
Вас предали тупые вожди.
В окружении вы. Всё напрасно.
Вы теперь не нужны никому.
Натали! Что же ты неподвластна
Знатоку быстрых выгод _ уму?..
… Ты очнёшься в Крыму. Ты Гаврошем
На победном проедешь коне.
Как и прежде, поверишь в хорошее,
А в геройство своё _ не вполне.
Локон твой цвета спелого жита
Скроет первых морщинок черты.
Сколько пройдено и пережито _
Будут знать лишь эпоха и ты.
КРЫМ
Горят мосты меж будущим и прошлым.
Спеши, спеши! Иначе не успеть.
Плюётся время огненной порошей,
И в Киеве гуляют ложь и смерть.
Красавец Крым! Неужто ждёшь террора?
Засели в Раде сто хапуг-невежд.
И снится, снится русская «Аврора»
Несдавшемуся острову надежд.
Сергей Аксёнов смотрит в небо синее:
Вести ль народ на перекрёст дорог?
Пан иль пропал? Быть иль не быть с Россией?
Чем кончится _ не знает даже Бог.
Но надо встать под светлые знамёна!
Не быть бесчестью и потокам слёз!
С тобой _ простые люди и икона,
С врагами _ пушки, водка и психоз.
Вновь тишина, глухая, грозовая.
И шелест бюллетеней в тишине…
И шли потоком люди, уповая,
Что и без пушек победят в войне.
Так и случилось! Дан отпор подонкам!
«Крым _ наш! Крым _ наш!» _ рекли колокола.
Теперь не стыдно рассказать потомкам
Про дедовские мысли и дела.
+++
Нет, не роботов жаль мне,
Что были когда-то людьми.
Им не больно уже
И не страшно катиться вдоль склона.
Жаль людей, принуждённых
Влачить драгоценные дни _
Не собой. Превращённых
В подобье овечьего клона.
В этой жалкой погоне
За жалким коротким рублём _
Ах, какие миры улетают
Под хвост дрессировщикам разным!
Как случилось (не ночью,
А светлым, отчётливым днём),
Что командуют в цирке мартышки,
А ты выполняешь приказы?
Ах, какие таланты
Свелись постепенно на нет!
И законное место души
Занимает бездумное тело.
Ты стихов не писал,
Но в любви был великий поэт.
Ты на сцене не пел,
Но от дружбы душа твоя пела.
Почему же теперь
Ты с конвейером слился почти?
Почему позабыл ты,
Как пахнут высокие травы?
Кто опять подстригает
И думы твои, и мечты?
Кто несёт тебе полную чашу
Экранной отравы?
Кто залез в твой компьютер,
Чтоб рушить и мозг, и судьбу?
Отчего ты доверчив к чужим,
А родного обидишь?
И библейская притча
О вражьей печати на лбу
Уже сбыться готова,
Но ты эту пропасть не видишь.
+++
Вышестоящие, нижестоящие…
Главное _ были чтоб настоящие.
Память стареет не от ушибов,
А от пустых муляжей и фальшивок.
Всё изменяется, всё заменяется.
Вон в магазине лежит, ухмыляется
Яблоко, яркое, словно пощёчина.
Год уж лежит _ всё равно не подпорчено.
«Купите, купите!» _ твердит, как тупой какаду.
А сердцу так хочется мятой червивки в саду…
Всё продаётся и всё покупается,
Должности, дети, сакральные таинства.
Опять на трибуне, как на панели,
Чешут язык короли-пустомели.
Ограбят страну _ и, как прежде, глядят молодцом.
А сердцу так хочется бросить в них тухлым яйцом.
Всё искажается, мажется, пудрится.
Всё профанируется. Даже курица
Смотрит из супа и удивляется:
«Суп этот, тётя, не так называется.
Это не суп уже, а ультиматум».
И кроешь не крышкой его ты, а матом.
Фальшивые песни, фальшивые барды,
Стандартные девушки, как куклы Барби.
Всё _ вне культуры, всё _ вне закона.
Вместо души _ килограмм силикона.
Фальшивые планы, отчёты, дипломы,
Апломбы, губ толстый шматок…
А сердцу всё грезится
Воздуха чистый глоток.
+++
Три дня жара над городом стоит,
В цветастом мареве дома, аллеи, мысли.
Но вот в деревьях ветер зашумит,
Нахмурятся, потяжелеют выси.
Во двор бесшумно, медленно вплывёт,
Покачиваясь скромно-величаво,
Машина, как усталый бегемот
С гипнабельными алыми очами.
И брызнет дождь, как музыка в саду,
Но станет легче на душе едва ли:
Мы приручили всех, огонь, металл, руду,
И гены непокорные сломали.
А где-то там, у Неземных Высот,
Шагает кто-то, жалостливо-нервный,
И нас самих на поводке ведёт,
Как неразумных, хрупких бультерьеров.
И ждёт, свою не отпуская нить,
Пока мы наиграемся, как дети,
В желание хватать, кусать, крушить…
И мучится, пытаясь нам внушить,
Что нам не всё позволено на свете.
ХРОМАЯ ЖЕНЩИНА
На птицу странную похожая,
Идёт, превозмогая зной.
Как будто у неё под кожею
Вшит детонатор неземной.
Крылами всплёскивая длинными,
В толпе, где могут и толкнуть,
Идёт _ как бы по полю минному,
Улыбкой скрашивая путь.
Кто подстрелил тебя, доверчивая?
Какая подкосила плеть?..
А на губах её начерчено,
Как заклинание: «Лететь!».
ДОРОГА В МОСКВУ
Мелькают станции, сбивая осень с ног.
Листва, как фейерверк, летит в аллею.
К Москве, как к Богу, много есть дорог.
Я выбрала одну. И не жалею.
Ты не увидишь вдоль неё ларьков,
Тартюфов новых с толстою котомкой.
Над ней парит священный дух веков:
И предков клич, и голоса потомков.
Ей помнится: коней горячий храп,
Раздумья Калиты, и Минин, и Пожарский,
Рязанский Лель и бронзовый «арап»,
И лик Гагарина, и шаг его гусарский.
Московская дорога… Свет и ширь…
Улыбка малыша, перрона гул рабочий.
С тобой не страшен никакой упырь,
Ни жлобский, ни бандеровский, ни прочий.
И… вот она, Москва! Всех красок перепляс.
И чувствую: там, за земным пределом,
Душа её благословляет нас,
Как женщина, вся в золотом и белом.
ОБАЯНИЕ СИБИРИ
Мне вспоминается Сибирь,
Как вспоминается лишь детство.
Пространств необозримых ширь,
Величественных звёзд соседство.
Мистический, суровый Братск…
Непостижимый шарм Байкала…
И нет настырных папарацц,
А есть лишь ветра опахало.
И нет ни подиумов злых,
Где жизнь растрачивают праздно,
Ни суеты, что бьёт под дых,
А есть _ тайги покой и разум.
Аристократ _ не тот, кто пьян
Собой и фраз не сложит кратко.
Он просто чван и самозван,
А вот Сибирь _ аристократка.
Здесь времени замедлен ход.
Вот кедр. В нём свежесть и свобода.
А в клюкве _ терпкий вкус забот
Сверхтерпеливого народа.
Над сопкой вертолёт повис,
Как птеродактиль новых Азий…
Тут всё меняет скучный смысл
На дерзость творческих фантазий.
Молчи, компьютер! Ты могуч,
Но Енисей пленит туриста
Тем, что помимо дивных круч
В нём память _ сто веков иль триста.
Немногословная, как крик,
И необъятная, как Космос,
Сибирь _ особый материк.
Сюда не суйся с рожей постной.
Сибирь _ достоинство и честь,
Она не всякого приветит.
Спасибо ей за то, что есть,
За то, что мне повсюду светит!
И кажется: лишь пять минут
Побуду у её причала _
И мои годы вспять пойдут,
И жизнь начнётся вся сначала.
ИРКУТСКИЙ ВЕЧЕР
Пахнет дымком костра.
Дух обнажён и грунт.
Это Сибирь _ сестра
Тонких душевных струн.
Слух мой, как янычар,
Звуками поражён:
Говор шаманских чар
И декабристских жён
Слышен в волне огня.
Не окликай меня.
Я, как иркутский кедр, _
Сталкер душевных недр.
Жизнь _ «одинокий чёлн»? _
Ложь! Нет на сердце гирь.
Кто ты, зачем пришёл _
Знает она, Сибирь.
Вон колченогий зверь,
Вон буйный плеск реки _
Ты не один, поверь,
Всюду есть двойники.
Ты, как песчинка, мал
И, как звезда, велик.
Здесь ты, как мудрый маг,
Любой можешь выбрать лик.
Тут не Париж, не Кёльн,
Тут ты всем миром полн.
Это Божьей любви ожог.
Это Сибирь, дружок.
СПОРТИВНЫЕ СОРЕВНОВАНИЯ
Отброшены сомненья и преамбулы.
Застыв на миг в дерзании своём,
Пловчихи, как синхронные сомнамбулы,
Бросаются в кипящий водоём…
Бушует хор болельщиков неистово,
Клубится финиш, словно пьяный в дым…
Ватага хищных велосипедистов,
Как волчья стая, катится за ним…
А там вон, среди фонарей вампировых,
Где тренер лихорадкой обуян,
Две девушки дерутся на рапирах
В округлых масках инопланетян…
В глуши трибун, измученный до сонности,
Мечтой нечеловеческой горя,
Как космонавт, витает в невесомости
Папаша заводного вратаря…
Прыгунья, шест вонзая прямо в глобус,
Взлетает, словно удлинённый мяч…
А за оградой _ рейсовый автобус
Запнулся, рявкнул и понёсся вскачь.
О, славный мир, где в чудо снова верится!
О, дивных чувств пленительный парад!
Ты существуешь для пыланья сердца,
А не для символических наград.
Я знаю, исцелятся мои раны,
Пока, как лунный серп, сойдя с небес,
Листает мерно города и страны
Паралимпийца сказочный протез.
+++
Там, где домишки ёжатся кургузые,
Где бродят воры, замыслом горя,
Улыбками торгуют и арбузами
«Ушедшие на отдых» егеря.
Они стоять готовы были с пушками,
Чтобы лесной не мяли молодняк.
Теперь плоды труда их быстро скушают,
И рады егеря, что это так.
Бормочут псы, лохматые, как пращуры,
Мальчишки хнычут, а торговля _ впрок.
И я б хотела что-нибудь выращивать
В стихах своих, хотя бы между строк.
Чтоб было чем читателя попотчевать,
Прочтёт _ и сгинет грусти полоса.
И мне, конечно, тоже очень хочется,
Чтоб были и арбузы, и леса.
Но также хочется чего-то лишнего,
Сентиментального, как прошлый век.
То ль _ на столбе чтоб прорастали вишни,
То ль _ отросли чтоб ноги у калек.
Чтоб удивились все и прослезились,
Чтоб вор забыл залезть в карман чужой.
Чтоб волк с овцой внезапно подружились,
А грубый разум _ с чуткою душой.
+++
Сегодня необычный Демон
Свой лик зачем-то мне явил.
Он мальчик был, больной и бледный,
В автобус с бабушкой входил.
Глаза огромные, как сливы,
Хранили бездну темноты.
И были жутки и красивы
Его восточные черты.
Он сел _ безумный, дикий, странный.
Как ворон раненый, молчал.
Порою вскрикивал гортанно
И вверх, на бабушку, взирал _
С какой-то болью, укоризной,
Как будто бы она могла
Все преступленья прошлых жизней
Ему стереть иль сжечь дотла.
В лице недетском, как проказа,
Вдруг вспыхивал горячий стон.
И, кажется, за что наказан _
В минуты эти помнил он…
НЕБЕСНАЯ МЕТЕЛЬ
Уходят друзья, навсегда, невпопад, невзначай,
Оставив мечты, не закончив любимой работы,
Не крикнув «пока!», не допив свой обыденный чай…
И в пёстром пространстве опять возникают пустоты.
О, белое пламя небесной великой пурги!
Скажи мне, кто следующий? Уж не я ли, не я ли?
Не трогай меня! Не старайся… Замедли шаги.
Что толку бить плёткой? Мне это на пользу едва ли.
Я жить начала лишь вчера _ после сутолки лет.
Скажи, я успею пройти своей новой дорогой?..
А ты всё молчишь… Ты молчишь… Ты всё медлишь в ответ
И, хитро прищурясь, чаруешь безвестностью строгой.
КОНФЕРАНСЬЕ
Н. Г. Сосновской
Есть две профессии, которых
Стыдиться следует слегка:
Актёр, сгорающий, как порох;
Поэт, летящий в облака.
Чужие судьбы проживая,
Их примеряя, словно ложь,
Не помнишь ты, что жизнь _ живая,
И всё играешь _ не живёшь.
И я с моей нескладной Музой
Люблю во сне _ не наяву.
Мне будни кажутся обузой,
И я неправильно живу.
Но знаю женщину иную _
Конферансье больших торжеств.
Она иронией волнует,
Неся сей «орден» или «крест».
Пред ролью не клоня колени,
Она на искренность мастак.
И ухитряется на сцене
Стоять без маски, просто так.
Ходули ваши ей не нужны,
И стопоры, и тормоза.
И так прекрасно безоружны
Её и жесты, и глаза.