В ночной кутерьме -- только ели
Остыли под белой парчой.
Так месяц над злою метелью
Во тьме горит храма свечой.
Туда ты приходишь, родная?
Стяг чёрный небес -- осиян.
Я знаю, в лесу -- воздух рая
Лучистых и млечных полян.
А дали -- темней и темнее,
Сосульки, чуть звякнув, горят.
Но, в сердце застывшем краснея,
Отчаянно раны болят.
Пусть горечи льёт моё слово,
Пусть жажду и скорбь я пою,
Но в помощи Бога Живого --
Не брошусь в могилу твою.
Хоть свищет пурга за глазами,
Небесный устроив погром,
Как ведьма! -- Омыта слезами,
Я не разделю с тобой гроб.
А небо -- твоим стало домом,
Но смерти тебя не отнять.
Как Ангел-Хранитель, с альбома
Не бабушка смотрит -- а мать...
Бьют грады глаза мои грубо,
И в свете звенящем зари
Найти бы глаза твои, губы,
И мягкие щёки твои...
А память въедается дрелью,
И ранам теряю я счёт.
Но месяц над белой метелью
Искрится церковной свечой.
Что слиться с землёю готова --
В душе очерствевшей таю,
Но в помощи Бога Живого
Не брошусь в могилу твою.
Пусть даже завою по-волчьи,
Качаясь на самом краю,
Минуют меня сети ловчи,
И красную рану мою.
А Божии выси туманны,
Изнанкою Он обернёт:
Здесь красное сердце -- как рана,
Там -- как алый мак, всполохнёт.