Над снегами месяц ранний.
В вечереющей дали -
То ли пар, то ли дыханье,
То ли пение земли.
Свет вечерний, лес весенний,
Синева между берёз;
На дороге - клочья сена,
Комья снега и навоз.
По дороге запоздало
Без мешка и без ружья
Кто-то тащится устало
К горизонту. Это - я.
1986г.
Март
Медвежьей тушей из тумана
Чернеет стог.
На белой зорьке ранним-рано -
Тетеревиный ток.
Берёзки томные чуть дышат,
Все розовы от сна.
Они уже корнями слышат:
Идёт весна.
В них первый сок тихонько бродит...
Рассвет и синь...
Синица ласково заводит
Своё "тинь-тинь".
Ударил дятел крепким носом
В сосновый сук,-
И эхо по лесу разносит
Весёлый стук.
Лосёнок выскочил на горку -
Совсем малыш.
Лиса обнюхивает норку
И чует мышь.
Восходит солнце золотое,
Как первый цвет,
И точно море разливное
Румянит снег.
И тая сладко, будто сахар,
Синеет лёд.
И слышит каждый зверь и птаха,
Что март идёт...
1969г.
В страну могучих трав я ухожу.
Известно ль вам, что есть страна такая,
Дремучей древних африканских джунглей,
Доступная лишь тем, кто одинок?
Я там с утра до вечера брожу,
Пока не скроет землю тьма ночная,
И в небе вспыхнет первый огонёк.
Я прислоняюсь к мощному стволу
Седого одуванчика; и долго
Смотрю на небо сквозь густой навес
Серебряных соцветий белой кашки.
Вокруг меня сплошной старинный лес,
Лианами вьюнка переплетённый;
А надо мной, чуть ниже облаков,
Раскрылись в небе крупные ромашки.
Широкий подорожник распростёр
Тугие, сочные, большие листья.
По ним бежит проворный муравей,
Коричневыми лапами мелькая.
А ниже серый дождевой червяк,
Змеиным телом страшно извиваясь,
Ползёт в свою подземную нору,
Стволы пастушьей сумки огибая;
Прополз - и в чёрной пропасти исчез...
Я слышу шершня злобное жужжанье
Над кроною сурепки золотой;
Летит; запутался в сети огромной
Хромого мухолова-паука;
Рванулся всею силой богатырской -
И задрожали тросы-паутины,
И лопнули... Борьбою распалённый,
Противника он ищет. Не находит -
И улетает, яростно жужжа...
И снова тишина. И только ветер
В примолкшей чаще, неприметный, бродит,
Серебряными травами шурша...
1965г.
От жизни, заключённой в переплёт,
Отвыкла я, и книг я не читаю,
И вычурность придуманных красот
За красоту я больше не считаю
Не восхищаюсь песней Рудаки,
Камоэнса не прячу под подушкой...
Другие знаю я теперь стихи,
Которые в лесу поёт кукушка.
Размер их прост, и рифма не нова.
По-старому, как мода не колдует,
Рифмует лес слова "листва- трава",
И ночь "луна" и "тишина" рифмует...
Дремучая и древняя страна
Поэтов, раньше букваря знакомых!
По-прежнему прекрасна и нежна
Песнь соловья над чащами черёмух...
Там вечный дятел за стеной ветвей
Единственный куплет твердит заученно;
В траве, где царство света и теней,
Журчит ручей легко и полнозвучно...
Лесную книгу, книгу без страниц,
Непостижимый оформлял художник.
И сколько здесь зверей, и сколько птиц,
На городских пичужек не похожих;
И сколько красок!.. Только бы смотреть,
Глазами пить их, пить до утоленья
Рассвета синеву, заката медь
И ландыша нежнейшее свеченье.
Как аромат, вдыхая красоту,
Впивать её глазами, слухом, кожей...
Когда умру, травою прорасту,
Чтоб вечно любоваться светом божьим...
1969г.
Вот закат над Чагодой-рекой
В синеву ночную перелился.
Кто-то тёмный прошуршал травой,
Промелькнул в кустах - и в чаще скрылся.
По траве, где месяц свет пролил,
Ходят тени, длинные, как ноги.
Майский холод нежных птиц смирил,
А зверей выводит на дороги.
Над рекой черёмух первый цвет;
По полянам - тени голубые.
Лунный свет упал, как поздний снег,
Приморозив почки молодые.
По реке струя, как сталь, остра;
Зябко лесу, холодно былинке.
Тёплым дымом нашего костра
Мы согрели ближние осинки.
Ветер. Вздох прошелестел. О чём?..
Сонно мысль мелькнула, угасая:
"Я старухой вспомню этот сон -
Колдовскую ночь в начале мая.
Угли... сердце жаркого костра...
Снег черёмух накануне лета...
Неужели мне придёт пора
Умереть - и позабыть всё это?.."
1969г.
Горит костёр в зелёном сердце леса.
Поёт сосна, баюкая, как мать.
Здесь мой приют. Здесь можно сесть и греться.
Ни у кого тепла не отнимать...
1969г.