В городе, где толпа не управляет, но управляясь губит личности,
Идущие по дороге будущего так бесконечно хочется
Говорить, когда нужно сказать, не натягивая этичности девственной
На рамку привычки. И в полном одиночестве
Смотреть телевизор, придя с работы, хотя тошнит от увиденного
Скорее бы десять пятнадцать – тогда наконец лягу спать,
Ведь завтра важный день завтра я улыбаясь выйду на улицу, там
Дорога. Работа. Телевизор. Кровать.
Жаловаться бессмысленно, жаловаться некому, да и зачем это?
Я же так молод, вся жизнь моя яркая ещё впереди.
Помогаю подняться из грязной лужи толстому пьяному идиоту,
Про себя говорю ему: “Поскорее умри,
Освободи место ещё помнящим, что такое вера в людей, в себя,
Ты чумная язва на теле прекрасного общества”.
Думаю я, кое как сажая его на скамью остановки трамвайной.
Нет гордости, лишь одно одиночество.
Тех людей, что на работе иногда обращаются с личной просьбой,
Тех, у кого с техникой не дружат руки и большой стаж
И вот я сканирую свидетельство о смерти её мужа. С двух сторон.
С одной документ, с другой Отче Наш.
Затопив слезами густыми горло, потому что нельзя, чтоб увидели,
Мне бы выблевать всё своё бесполезное приличие
И как корабль всплыть со дна вместе с честными гордыми крысами,
Так искренне. Отчаяние. В наличие
Страх и мысли о том, что себя сохранить так сложно, что приходится
Принимать очень часто за правду полный бред,
Вынуждающий жить между двух измерений – реальность и общество.
Тройственный Бог един, а они нет.