Вам все равно до бессильных метафор,
До сердца поэта, познавшего тьму...
Над вами смеется мой дьявольский лавр;
Он вытерпит то, что известно ему.
Услышьте же смех отрешенный, но громкий,
Сползающий ядом в гнездо бытия.
Судите, кричите на ханжеской кромке,
Где каждый клеймен красным вензелем «Я».
Сейчас ненадежно мой хохот скрывает
Всю правду от глаз, а печаль – от ушей:
Не будет в холодном пристанище мая –
Прогнали его, молодого, взашей;
Теперь здесь угрюмый, боящийся месяц,
Который лишь в гневе способен творить.
Ведь вам все равно до кутил и кудесниц,
Рожденных словами, когда была прыть.
И катится смех – вниз по солнечной горке,
С отвагой светила готовый напасть.
Чужой. Неживой. Отрешенный, но громкий.
Судите, кричите – он буйствует всласть!
Проникнет в закон и в мораль, даже в веру,
Тряхнет хорошенько безумной волной.
Давно ли вы сами без жалости, меры
Трясли непокорных, любуясь собой?
И годы пройдут, только смех не утихнет,
Пока не пристанет забвенье к нему.
А вам все равно до зубастого лиха,
Что ввергнет поэта обратно во тьму.
Взорвавшийся хохот с оттенками лая
Решит лаконично: «Не люди, а львы!»
Судите, кричите, ведь смех не узнает:
Его обладатель – такой же, как вы.