Прости меня, Анариэль, я вновь не застелил постель, в последний раз не застелил постель. Сожги же все мои стихи! И выкинь старые бумаги, в них до сих пор твои духи хранят записки о рейхстаге. Я не писал тебе картин, но твой небесный палантин застыл навек в мои глазах. Я понял что такое страх, когда спускался за тобой в мой рай подземный, ад земной.
Сотри меня, Анариэль, пока не наступил апрель я всё равно не брошу путь, мне некуда уже свернуть! Из рваных ран по вечерам вытаскивать иглу, струну гораздо менее больней чем слышать плачь твоих теней. Я никогда не изменюсь, не стану другом или мужем, я покаянием простужен, я сам себя теперь боюсь.
Убей меня, Анариэль, в последний бриз твоих морей ты вольна делать всё, что посчитаешь правым! Давай, давай, вперед, плесни отравы! Но только пить сама не смей! Дождись меня, Анариэль! Я повернусь к тебе в бреду, в каком-то умершем году, скажу, что небо стало ярким, пластом вздымаясь над землей, что в странах душных, в странах жарких нехватка воздуха и рук твоих зимой!..
Верни меня, Анариэль... наверно в мире нет глупей. меня. и так день ото дня. Забудь же все мои слова, опять дурная голова строчить прикажет странный бред. Писать тебе уж мочи нет. Я гибну в собственном болоте, я жду, мадам, что Вы пошлете меня подальше в глубину, спускаться ко второму дну.
Ты знаешь, я был прав, сказав неосторожно, что б остальных глупцов навек предостеречь... Забыть тебя гораздо невозможней, чем оторвать тебе же голову от плеч!..