Зеркало повторяет мир, не участвуя в нём.
В амальгаме нет ничего, кроме химии.
Как рыба водой, я временем скрыт. И с каждым днём
мои следы всё больше похожи на линии.
Вечер нам дарит покой, но совсем забирает свет.
И соучастие в жизни выйдет нам боком.
Когда оскудеет сосуд и сил более нет,
первый, с кем надо проститься здесь, это с Богом.
Потому, что Бог очень нужен, но только живым,
мертвым уже и Бога становится мало.
Они выбирают не между прямым и кривым,
а между тем, что срастило и тем, что сломало.
Мудрая рыба застыла, шевеля плавником,
провожая взглядом косяк, плывущий в сети.
В комнате занавески, поднятые сквозняком,
покажут то, что нельзя увидеть при свете,
а только во тьме. Зеркало, отблесками звеня,
умудрилось внушить состоянье покоя.
Человек – это то, что не я, а вокруг меня.
Был ли я раньше… Мне не покажут такое.
Исполинский лопух двух стрекоз в тени приютил.
Над осокой июня нерезкость поплыла.
Восемь утра. И солнце свой прибавляет фитиль,
зеркала растворяя и всё, что в них было.