…Мне б запомнить то время, когда
Папа руки мне жмет в знак прощания,
Уезжая, и мчатся года-
Поезда, - и так много молчания,
Больше, чем разговоров, а жаль.
То он занят, то полон дремотою,
То летит в несусветную даль...
Он – ученый. Я тоже работаю.
Ритуальные эти слова:
«С добрым утром!» – «Привет!» и подобные,
Нет, не в счет. Связь меж нами жива
Глубже даже, чем связи утробные…
Как он помнит: держал он меня –
Еще был тогда на пуповине я,
И я умер в три первые дня,
Но очнулся от смертного инея, –
Нынче чувства запомнить бы те,
Когда мы напоследок встречаемся,
И меж комнатами, в тесноте,
Вместе радуемся-огорчаемся
Этой встрече-разлуке земной:
И прохладные руки, и бритые
Его щеки, что пахнут весной,
И глаза, что слезятся, прикрытые,
Нет, искрящиеся глаза –
Озарение ли, откровение
За очками, как будто бы за
Зеркалами. Еще на мгновение
Задержавшись, обняв горячо
И целуя губами чуть пьяными,
Он накинет рюкзак на плечо
Бойко так, весь живой, весь – с изъянами,
Вновь по-доброму пальцы сожмет,
И: «Ну что же, дружочек?!..», и – двинется.
Поцелуи и нежности – мед,
И душа пред душой – именинница!
На мое: «Я люблю тебя, пап» –
Озадаченный или растроганный
Он ответит без слов, сердцем слаб,
Там, на лестнице, в курточке стеганой…
Он ответит без слов – всё понять
Я смогу. Долги проводы – полноте!
Вновь захочется папу обнять,
Но темно в его маленькой комнате…