В прикиде войлочного лета
Иль в фарсе снеженной зимы,
Под Солнца ультрафиолетом
И рыжей мантией Луны,
В плаще туманной пелены –
Он преклонялся ей эстетом
И восторгался диссонетом
Столь чистомольной белизны.
Дубок, потрёпанный ветрами,
Лубок, обшёрпанный в шелудь –
Стелил берёзке под стеблями
Кофейно-сливочный желудь,
Шептал – ты только рядом будь –
Ласкал красавицу речами
И от невзгод скрывал плечами,
Навыпятки коряча грудь.
Хранитель хрупкого сословья
Не гнулся тяготам лихим.
Она, прильнув у изголовья,
Его знавала лишь таким –
Бесстрашным, нежным, дорогим –
И, кутаясь теплом подспорья,
В лесах безжалостного взгорья
Всегда была спокойна с ним.
Когда вокруг одни брюнеты
Толкутся кучкой во прели,
А их сочливые ранеты,
Набрякши в сводах, отцвели –
То в центре этой кружели,
Как свежий хлор среди клозеты
Из недр чарующей планеты
Взвила блондинка бретели –
Затворница стези убогой,
И развлекающей тот ропот
Чудницей музы лучеокой,
Что источала пряный йогурт,
А возле – будто Хамфри Богарт,
Играя роль культи безногой,
Спасал её от доли строгой –
Мастряча крен, подобно йогу.
И отводил бездушный холод,
Собой пропитывая вьюгу –
Ох, как же он ещё был молод,
Тянувшись кроной прямо к югу,
И словно верному супругу,
Топорщащему ветвей ворот –
Пытал, скрипя, и серп и молот,
Чтобы согреть свою подругу.
Судьбу, сплетённую корнями,
Не разлучить худым пороком –
Когда в страстеньях вензелями
Дуб обвила берёзка сбоку,
И, не подверженные сроку,
Сцепившись крепкими стержнями,
Они срослись двумя сердцами,
В коих – любовь бурлила соком.