* * *
Человечьего тела хлопок
здесь повиснет на энное время
посмотри на меня, эпилог,
в пуповину, которая зренье,
где летит шестикрыло, до пят
раздувая предсмертье, пространство,
умертвляя до тела свой звук
в полом лёгком, с которым навряд ли
он знаком, но знаком стеклодув
тот, который остался не в кадре.
Человечьего тела хлопок
на секунду становится светом,
шаром снега, где сжат горизонт, –
и который отныне весь слева.
А ослепнешь – и твой холодок
будет частью пейзажа и стужи
что висит между телом и тьмой,
как замедленный взрыв. И натужен,
как знахарка, что держит тебя,
этот выдох, которым простужен
ты, горящий, как знак на путях
и гудок непришедших к вокзалу –
расширяешь себя словно свиток
поездов, что положены в шпалы,
где земля, что лежит под рукой,
как и мыло, полна гексогена
и кипит черной птичьей смолой
до последнего скрытого гена.
(6/12/2016)