На снимке конца 60-х годов – неизвестный кавалер Георгиевского креста. Отмечен медалями (слева направо): «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За освобождение Белграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», «20 лет победы в ВОВ». Ещё одна медаль времён Российской империи мной не идентифицирована. Вероятно, принимал участие в боях в составе Южного, Юго-Западного и Третьего Украинского фронтов самое позднее с осени 1943 года (время окончания битвы за Кавказ, которая велась с лета 1942). Вполне возможно, что был в строю с первых дней обороны…
Знак отличия военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, более известный как «Георгиевский крест», являлся в Российской империи наградным знаком для нижних чинов и вручался за выдающуюся личную храбрость, проявленную в бою против неприятеля.
Внучата вчера после школы затеяли прятки,
И вдруг прибегают, босыми ступнями долбя.
– Мы, деда, залезли в твой шкаф… там…
– Смелее, ребятки.
– Вот это нашли…
– Он в шинели лежал у тебя.
И тянут серебряный крест с чёрно-жёлтою лентой
И конной фигуркой, пронзившей дракона копьём…
Полвека я жил, ожидая такого момента:
– Садитесь поближе. Я всё расскажу вам о нём.
В войну это было, в ту первую страшную осень…
Мы шли из-под Киева…
Пятились…
Немец давил…
В полку оставались в строю всего несколько сотен.
Мы встали тогда на предел человеческих сил.
Я только едва разменял девятнадцать в ту пору:
Вся рота – погодки с призыва, совсем пацаны!
Но был один дед, о котором шептались с укором,
Что он-де успел за царя отшагать две войны.
Обычный дедок – сухопарый, мозолистый, хваткий,
В усах седина, и сам волос уже жидковат.
Но чуялась выправка в том, как он шёл в своей скатке,
И вёл на привалах себя, как бывалый солдат.
Он к нам привязался, считай, с первых дней отступленья:
В одном из оставленных сёл попросился пристать.
Наш взводный сказал, чтоб пресечь все его возраженья:
– Отец, ты учти – коль отстанешь, нам некогда ждать.
А дед ухмыльнулся, разгладил усы крепким пальцем
И будто в мгновение скинул годков двадцать пять.
– Должок у меня, – говорит, – понимаешь, к германцу.
Пока не отдам, мне никак не возможно отстать!
И, надо признаться, он выдержал пешие марши,
Со всеми топча сапогами дорожную грязь.
Бывало, в пути раздавал нам советы, как старший,
Солдатской житейской сноровкой охотно делясь.
А в небе над нами гудели немецкие асы,
И не было дня, чтоб колонну никто не бомбил.
Однажды во время налёта от взрыва фугаса
Плечо тому деду осколок навылет пробил.
Явился уставший комвзвода:
– Задели, поганцы?
Как думаешь, батя, сумеешь винтовку держать?
А дед через сжатые зубы:
– Должок за германцем
Немножечко вырос – при случае надо отдать…
Мы шли на восток, а противник сидел на закорках.
Так сильно устали, что стали о бое мечтать.
А дед, нас послушав, швырнул самокрутку с махоркой:
– Окститесь, родные, вам рано ещё умирать!
А дня через два нас настигли в момент переправы,
Прижали к мосту, на котором скопился обоз.
Убит пулемётчик.
Обходят и слева, и справа.
Патронов – чуть-чуть.
Враг, как знает, идёт в полный рост.
Тогда я, как все, уже мысленно с жизнью прощался,
Но ожил внезапно грозой за спиной пулемёт:
Скосил, как серпом, тех из немцев, кто к нам приближался.
Я мигом к нему – а там дед.
И как мастерски бьёт!
– Кто плавать умеет – под мост, а там, дальше, рекою!
И тех, кто не в силах, возьмите себе на буксир!
Неспешно поводит стволом.
– Что застыли? Прикрою!
Давайте, ребята! Комвзвода! Веди, командир!
А мне на прощание крест отстегнул от подклада –
Он всё это время его возле сердца носил!
– Уж больно ценна для меня эта, братец, награда.
Негоже, чтоб в лапы к германцу сей крест угодил!
И, видя, что медлю, добавил:
– Беги, окаянец!
У вас пять минут, чтоб отсюда подальше уйти…
Немало счетов накопил предо мною германец –
Теперь мой черёд всё, что должен, сполна возвратить!
Последним аккордом взвилась пулемётная трасса,
Лишь эхо взметнулось, сливаясь навек с синевой…
И мне не забыть до последнего смертного часа,
Кто принял свой крест, чтобы я мог остаться живой!