***

Дрожит, трепещет — зыбка, горька, —
но расцветает — как бьётся пламя...

Я так давно не держал в руках
чего-то малость живее камня.

Я не дарил восхищённый вздох
бутонам розы бесцветной, тонкой...
А впрочем, каждый почти засох,
но бредит кистью и фотоплёнкой —
большая наглость, скажу я вам,
для этих тощих сухих колючек —
цветами можно назвать едва.
Среди бурьяна найдётся лучше.

Я не молчал в бесконечность звёзд.
Что толку ночью стоять под ветром?
Неужто кто-то решил всерьёз,
что там прекрасно и многоцветно?
С наивным пафосом дураки
взирают в небо и ждут чего-то.
Мне зябко, скучно — и никаких
высоких мыслей, одна зевота.

Я не влюблялся в людей с картин.
По сути я не люблю картины.
Вот воин — статен, неукротим.
Балет с «изяществом лебединым».
Банально!

Я не горел, не тлел
мечтой о тайнах планет и моря.
Вариться в этом безумств котле?
Увольте! Что мне в подобном вздоре...

А горечь курится без конца,
а тело в дрожи невнятной тонет.

Я так давно не держал птенца
в спокойной тёплой сухой ладони...

Но что так душит? Любовь? Тоска?
Не знаю вовсе, что я сжимаю.
Дрожит. Трепещет. Зыбка, горька.
Но расцветает — как бьётся пламя.