Какая вечность – этот недодень
и этот стрёмно-тёмно-синий вечер...
Давай с тобою встретимся на Млечном.
Давай друга друга заново хотеть,
как дети вместо кружки молока
хотят конфет из праздничной коробки.
В хрустальном небе вывернули пробки
и подпилили месяцу рога –
и чернота, такая чернота,
подпудренная снеговым крахмалом...
Как света в жизни остаётся мало,
когда под ней проведена черта,
делящая и души, и дома
пилой вины без всякого наркоза.
Спрессован воздух в ледяные розы,
и по краям алмазная кайма
на стёклах в старых окнах,
что полны
воспоминаньями, как мама
мыла раму.
Совсем недавно провожали маму
навеки в землю, небеса и сны –
и вот отец её уже догнал,
а я никак в конечность не поверю.
Я подхожу и открываю двери.
Я слышу, как вдали шумит вокзал,
как, морок вечный в клочья разодрав,
гудок в ночи даёт московский скорый,
и, презирая страхи и укоры,
любовь очнулась, смертью смерть поправ.