На собачьей упряжке проносится Бах
По холодным полям. Он устал и озяб.
Хрупкий лёд беспрестанно хрустит на зубах.
Вспоминает старик бейшехирский кебаб.
Как безрадостен путь. Уже несколько лет
Не мадеру он пьёт, а растопленный лёд.
Только вяленой рыбой питается дед.
Восемь цыбиков чая на нартах везёт.
Восемь цыбиков это шестнадцать пудов.
Двадцать талеров платят торговцы за пуд.
И в уме умножает старик среди льдов:
Триста двадцать всего, это будет зер гут.
Он мечтает приехать в свой маленький Бонн
Чай продать и построить в капелле орган.
Только ради органа мытарствует он:
Бьёт собак, раздражается,чистит наган.
А по городу Бонну гуляет чума.
И в капелле, и в ратуше царствует страх.
Люди прячутся, медленно сходят с ума.
Но об этом, конечно, не ведает Бах.
Вдруг запел, зазвучал где-то в небе хорал.
Стало весело, дрожь пробежала в ногах.
Встали нарты. Старик Себастьян умирал
В беспредельных пустынных российских снегах.
Умер Бах, вымер Бонн, заметают снега
Восемь цыбиков с чайным китайским листом.
Для чего было всё, если нет нифига?
Может, тот, кто умней нас, ответит потом.