Коснётся крайней плоти папиросной
Язык огня, благословив побег
Из оголтелой суеты несносной,
Которая рвёт в клочья гнусный век.
И пегий дым, струясь по чёрным лёгким,
Зрачок расширит, бросив на экран
Извив забытой к радости дороги,
Да сукою залижет сотни ран.
Расправлю плечи, выдыхая: «Нахуй!
Долой хандру, долой паучий сон!»
Рвану цыганом до пупа рубаху
С надрывом, как в «мгновениях» Кобзон.
Стяну в астрал отмычки и дракона
Пинком хозяйским грубо подниму,
Чтоб взмыть на нём над умершим законом
Презревши мир, что каторжник тюрьму.
Отмою душу в купоросной сини,
Открывшихся скитаниям небес…
Очнувшись на мгновенье в магазине
(снять добрым пойлом визуальный стресс).
Скользну по роговицам продавщицы,
Как демон в душном храме сытых снов,
Услышу мысль: «все мужики – паршивцы,
Уж нет теперь песдатых лизунов…»
Забивши болт на сучие флюиды
Текущей сельди в бLядстве заливном,
Рвану пространство призрачным болидом.
Ведь завтра, снова, лодкою вверх дном,
На отмели дневной в минутах мерить
Бессмысленного времени поток.
Дракон, в калач свернувшись мудрым зверем,
Наполнит снова дрёмой мой чертог.
* * *
Беги, тропою сотканной из дыма
Туда, где Солнце помнит пилигрима!