(поэма-апокриф, полный текст)
Возвращение в Иудею
Вот, наконец, родимый край!
Лежит в пыли под звёздным небом
Обетованный, ложный Рай,
В котором я столь долго не был.
Скитаясь в странствиях далёких,
Отвык от материнских рук.
Немало было дней нелёгких,
Но рядом следовал мой друг.
Он верно прикрывал мне спину,
-Иуда, ты теперь мой брат.
Благодаря тебе не сгинул,
И благодарен я сто крат.
Изведав Северную землю,
Сиянье высочайших гор,
Я сердцем Истину приемлю.
Познав её, с тех самых пор,
Когда обрёл свободный разум
И Бездны красоту постиг.
Поймут меня, увы не сразу,
Но будет светлым этот миг.
Не станет боли в этом Мире,
Зависти, крови и вражды.
И не останется, в помине,
Страха, болезней и нужды.
Но жертву принести придётся
Во имя веры и любви.
Душа моя на части рвётся,
Ведь эта жертва - на крови.
Погибнем оба мы с тобою,
В угоду алчущей толпе.
Ты, оклеветанный молвою,
Я же, распятый на столпе.
Страшиться смерти мы не будем,
Себя, мой друг, нам не спасти.
Свет Истины заблудшим людям,
Обет мы дали, принести.
***
Утро Прокуратора Иудеи
Светает. Мерзкий город солнцем залит.
Пилат Понтийский проклял день,
Когда Иршалаим когортами был занят,
Когда на земли эти пала его тень.
Радость побед и гром былых сражений
Канули в Лету и растаяли, что дым.
Гнёт высшей власти, горечь унижений
Опального Легата сделали седым.
Забыты Цезарем его триумф и слава,
И взор не радуют постылые места.
Покой заслужен Прокуратором по праву,
Но кажется ему несбыточной мечта.
***
Преторианский грозный Прокуратор,
Не чужд, бывало, жалости к врагам
И, в наказание, Тиберием когда-то
На службу сослан к Иорданским берегам.
И этот плащ, с подбоем ярко-алым,
Только слепой был немощен узреть,
И этот взгляд пронзающий, усталый
Судьбы вершить был призван, впредь.
Претит ему и алчность, и коварство.
Пытливый разум - друг его и царь.
Законы, книги, знания есть царство,
Где перед ним трепещет божья тварь.
***
Время настало быть в судейской ложе.
Вскоре предстанет обвиняемый в суде.
Лишь Прокуратор Иудеи может
Судить - глупец он, или же злодей.
Всё вроде бы привычно для Пилата,
Но боль гнетёт в седеющих висках.
К тому же, сердце у отважного Легата,
Словно раздавлено под пыткою в тисках.
Преданный пёс бесстрашным взором
Следит, не отрывая глаз...
Грозный свидетель иудейского позора
На страже, рядом каждый час.
***
Вот Он. Предстал, жарой измучен,
Кто разбудил вулкан страстей.
Воспитан, грамотен, обучен.
Подобных не бывало здесь гостей.
Хоть измождён, но взор столь ясен,
Что можно всё понять без слов.
Строен, открыт, высок, прекрасен
Под тяжестью увесистых оков.
Странное чувство возникает,
Будто встречались с ним уже,
Но разум трезвый отвергает
Всё, что пригрезилось душе.
***
Допрос Иешуа Га-Ноцри
-Как твоё имя, гой? -Иешуа, Га-Ноцри.
-Где урождён? Мне важно это знать.
Сейчас в глаза судьбе ты смотришь,
А посему, не вздумай мне солгать.
-Зачем мне лгать? Рождён я в Галилее,
Покинул отроком, любимый Назарет.
По Миру странствовал, вернулся в Иудею,
Чтоб людям принести учение и свет.
-Ты объявил себя Царём все-иудейским?
-Это неправда, добрый человек.
-Не смей со мною быть столь дерзким!
Я Игемон на этих землях долгий век.
-В душе ты добр, на самом деле,
Но скрыть стремишься от людей
Шрамы на мужественном теле,
И горечь от непризнанных идей.
-Что знаешь ты о высших идеалах,
Когда в руке меча ты не держал?
Я же и телом, и душой страдал немало,
И в битвах поражения не знал.
-Да, Игемон, мечом я не владею
Оружие моё есть слово для души,
Но твой недуг я излечить сумею,
Чтоб мог ты правосудие вершить.
-Откуда знать тебе мои недуги?
Уже ль целителем себя ты возомнил?
Никто, кроме единственной супруги,
Не может даровать мне здравия и сил.
-Твоя супруга, Игемон, цветок пустыни,
Что дивно украшает жизнь твою.
А боль в висках сей миг отхлынет...
Истинно? Видишь, зла я не творю.
-Не зря доносят, ты великий лекарь.
Уже ли словом исцелишь любой недуг?
Я слышал, зрение вернул ты человеку.
Скажи, деяние твоих ли это рук?
-Рука моя ведома лишь любовью.
Я исцеляю павших духом, Игемон.
Я не разбойник, не замаран кровью.
Клевещет на меня Синедрион.
-Зачем хотел разрушить стены храма?
Уже ли в этом есть учение твоё?
-В них, Игемон, нет святости ни грамма.
Лишь звон монет, обман да вороньё.
Синедрион калечит судьбы многим,
Власть Цезаря лишает крова и земли.
Я лишь хотел открыть глаза убогим,
Дабы свет Истины узреть они могли.
-Ты не безумен ли, изречь такое?
Я обличён здесь властью, как никто!
Лишь моё слово, или мановение рукою,
И не спасёт тебя уже ничто!
Власть Цезаря ниспослана Богами!
И мощь Империи незыблема при нём.
Закон надёжно охранён войсками
И призван скверну выжигать огнём.
-Я не безумец, Игемон, и знаю точно,
Против познания бессильна власть.
Бездушная, она заведомо порочна,
Коль гложет сердце к злату страсть.
Стремлюсь, дабы узрели царство
Братской любви, духовной красоты.
Любовь есть в Мире лучшее лекарство
От зависти, вражды и слепоты.
-Царство сие настанет вряд ли!
Весь мир погряз в превратной лжи!
Где те, кто присягали в клятве?
Хоть одного из них мне покажи!
Кого ты возлюбил в Иршалаиме?
По-твоему, все люди в нём добры?
Здесь мало кто сберёг честнОе имя,
И мне под суд не отдан, до поры.
Вот Дисмас, Вар-Равван и Гестас,
Завтра по утру, в истязаниях, умрут.
И на столпе достанет места
Преступникам, что чести не имут.
-Добрые люди мне такие незнакомы.
И я не знаю, Игемон, в чём их вина,
Но исполняющему страшные законы,
Из этой чаши предстоит испить до дна.
Власть Рима вечно жаждет крови.
И без насилия - что море без воды.
Здесь Истина! Она есть в каждом слове,
Что оставляет в душах страждущих следы.
-Тебя погубит эта истина, философ!
Здешний народец подл и хитёр.
Хотя осталось множество вопросов,
Ты - не разбойник, вижу. И не вор.
Хотя, не прост, как может показаться.
Обучен грамоте и знаешь языки.
Беседой я немало удивлён, признаться,
Но блажь твою карать мне не с руки.
-Я вижу, Игемон, ты много образован.
Жажда познания в очах твоих горит.
Спасти, как и убить, возможно словом.
Этому учат нас Латынь, Фарси, Санскрит.
Познал я, странствуя, премудрость,
Запечатлённую в скрижалях на века -
«Страшна не пропитанья скудность,
А скудоумие и подлая рука».
-Теперь мне ясно, что за разговоры
Ведёшь ты меж своих учеников.
Ты мастер заплетать словесные узоры,
Речами увлекая толпы дураков.
Как Правотворец Римского Закона,
Не наказать совсем тебя я не могу.
Я отдаю тебя на суд Синедриона.
Пусть иудеи всё решат в своём кругу.
***
Диалог Прокуратора и Первосвященника
-Что привело тебя, Первосвященник?
Уже ли выжил из ума Синедрион,
Чтобы решить, кто есть вероизменник?
Или в борьбе с ним нужен легион?
-Пришёл я огласить волю народа.
Философа Га-Ноцри должен ты казнить,
Дабы, своим амбициям в угоду,
В Иршалаиме море крови не пролить.
-Как смеешь ты являться предо мною
И диктовать, когда кого распять?
Может ты думаешь, что этою весною
Тебя под суд не в праве я отдать?
Уже ли не твоей руки деянье -
Тридцать монет Искариоту подложить?
Правды не скрыть под грязным одеяньем.
И как ты будешь дальше с этим жить?
-Деяние моё оправдано с лихвою.
Смерть одного философа - не зло.
Когда же станет править он толпою,
Жертвам не будет названо число.
Когорты Рима уничтожат многих,
Что следуют, по глупости, за ним.
А ты, прославившись и подведя итоги,
В благополучии, отбудешь в Рим.
-Совсем ты забываешься, Каифа.
Поплатишься за дерзость, за свою,
Позором от развенчанного мифа.
Не зря ведь, я на службе состою.
Гласил, однако, истинно философ,
Твой храм - базар средь бела дня!
Ристалище общественных отбросов!
Куда пристойней на конюшне у меня.
-Твои конюшни, Игемон, сияют славой.
И парой чистокровных жеребцов,
С утра, они пополнятся, по праву.
Только не дай ударить в грязь лицом.
Кроме того, великолепие супруги
Богато подчеркнут китайские шелка.
Столь незначительной услуги
Уже ли не окажет эта властная рука?
-Пускай уразумеют твёрдо саддукеи,
Обман и подкуп вижу я насквозь.
Ни в Риме, ни тем паче, в Иудее,
Честь Прокуратора купить не удалось.
Спорить с тобой, Каифа, нет желанья.
Синедрион попрал достоинство и честь.
Страхом и низостью исполнены деянья,
Кои терплю, с тех пор, пока я здесь.
-Я знаю, Игемон, ты неподкупен,
Лицетворишь по совести Закон,
Но умысел Га-Ноцри, суть, преступен!
Куда страшнее Вар-Раввана будет он.
А посему, повинен только смерти.
Прошу тебя, распни его! Распни!
Нето, в кровавой круговерти,
Закончатся печально наши дни.
-Га-Ноцри утром мной допрошен.
С пристрастием я вёл этот допрос.
Клянусь, ты будешь уничтожен,
Едва в дела мои посмеешь сунуть нос.
С меня довольно! Я умываю руки.
Немыслимо паяцем слыть для всех.
И, коль уж сей философ примет муки,
Не мне на совесть ляжет этот грех.
***
Обращение Иешуа к Небесному Отцу
Отец! Я взоры обращаю
К Тебе, в сияние Небес.
Тебя смиренно вопрошаю
О торжестве Твоих чудес.
Дай сил, отвергнуть искушенье
И крест мой честно пронести.
Дай мудрости принять решенье
И сквозь ужасный миг пройти.
Ты укрепи мою святую веру,
Чтоб страх пред казнью превозмочь.
Назначь мне лунный срок и меру,
И я исполню всё точь-в-точь.
Не обойдётся малой кровью.
Чтоб искупить Вселенский грех.
Покорно смерть приму, с любовью,
Я на столпе один за всех.
За тех, кто завистью поглОщен,
Кто алчен, глуп, а знамо, слеп.
Ты их прости за это, Отче.
Их жизнь, с рожденья, тёмный склеп.
Свет благодатный не касался
Непросвещённого чела.
Скорблю об оных, кто старался,
В помыслах грязных и делах.
Пусть моё слово отзовётся
В опустошённых злом сердцах!
Хоть кровь моя за них прольётся,
Весь путь пройду я до конца.
***
Монолог Прокуратора, обращённый к Иешуа
перед казнью
-Толпа беснуется на площади с утра.
Ей движет алчность, ненависть и страх.
Достоинство ей чуждо, отродясь.
Помыслы низменны, в одеждах - грязь.
Что благодарность во спасение души?
Куда привычней получить свои гроши.
Подлым Каифой лживый куплен глас.
Сходило с рук ему подобное не раз.
Пал, жертвой чёрных дел его, Искариот,
Но жертву эту проклянёт слепой народ.
Узри же сам, кого ты возлюбил!
Твой же народ тебя и предал, и убил.
Ни уважения, ни чести не сыскать.
Гнетёт сомнение, была ли у них мать?
Легко отправить невиновного на смерть
И преступление из памяти стереть.
Их дикий выбор я не в праве отменить,
И на столпе прервётся жизненная нить.
***
Плач Марии-матери Иешуа
О, Сын мой дивный и несчастный!
Как тяжела твоя судьба!
Отец Всевышний, безучастный!
К Тебе летит моя мольба.
Яви Божественную волю!
Узри страдания Его!
Как совладать со страшной болью?
Но что мы можем? ... Ничего.
Толпа клевещет и смеётся,
Швыряя камни Ему вслед.
Сердце моё на части рвётся!
Кошмарный сон... Безумный бред...
Синедрион грозит распятьем,
В страхе утратить Торы власть.
Сын говорит, все люди - братья.
Его погубит эта страсть.
Услышь меня, Отец Всесильный!
Я свой исполнила обет!
Уже ль всему стали причиной
Тридцать серебряных монет?
Уже ли мой Иешуа отступник?
Уже ли зло принёс в свой дом?
В глазах Каифы, Он - преступник!
И Сын мой ведает о том.
Что же взираешь Ты бесстрастно
На беззаконие и кровь?
Что не поможешь нам, несчастным?
Где Твоя отчая любовь?
Но Ты молчишь... молчишь бездушно.
Не слышен справедливый глас.
Твой Сын идёт на смерть послушно
За веру, за Тебя и за всех нас.
***
Плач Марии-Магдалены у ног казнённого Иешуа
-Любимый мой! Я здесь. Пришла к Тебе.
Позволь омыть водою Твои раны.
Останешься лишь Ты в моей судьбе
Явлением пречистым, многогранным.
Как облегчить страдания и боль,
Что терпишь ради тех, кто предал,
Судьбу кто клялся разделить с Тобой,
Но крови, с вожделением, отведал?
И хлеба, и вина с Тобой вкусив,
Все отреклись и, в страхе, отступили.
Не приложив ни мужества, ни сил,
Ученики Тебя на гибель отпустили.
Слова Твои, бальзамом для души,
Останутся со мной неразделимо.
Сказал Ты мне, - Иди и не греши,
И Царствие Твоё я обрела незримо.
Знаменье, столь ужасное, во сне
Пришло в ту ночь с кровавою Луною.
Теперь любовь Твоя живёт во мне,
Под сердцем бьётся, нежною волною.
Прости меня! Боялась осквернить
Тебя моей греховною любовью.
Ты научил меня и верить, и любить
Всем сердцем, вопреки злословью.
Я сохраню терновый Твой венец,
Как только бесноватый хор утихнет,
И над толпой бесчувственных сердец
Твоя глава безжизненно поникнет.
Ты навсегда останешься моим.
Пока сама, свечою, не угасну,
Я счастлива жить именем Твоим.
Я знаю, Ты явился не напрасно.
***
Прощание Иуды Искариота
Бесславный путь земной окончен.
Истёк короткий, жизни срок.
Есть лишь одно, чем озабочен -
Возможно ли извлечь урок
Из преданности многолетней,
Предвосхитившей вечный грех?
Как реки, растекутся сплетни,
И будет на устах у всех
Притча о том, как предал Брата,
Как, от начала до конца
Всеиудейского разврата,
Жил в устремленьях подлеца.
За что такое мне терзанье?
Брат мой, зачем такой позор?
За что презренье и изгнанье?
Ведь не предатель я, не вор!
И не насильник, не убийца,
Как безобразный Вар-Равван.
И не подручный у Понтийца,
Кто есть безжалостный тиран.
Я тот, кто грязно опорочен
Каифы лживыми устами.
Позор мой страшен и бессрочен.
Зря тронул серебро перстами.
Имеет дьявольскую силу
Этот убийственный металл,
И он ведёт меня в могилу.
Разве об этом я мечтал,
Когда под нашими ногами
Плыла, как в сказке, Индия,
Когда Кайлас блистал снегами,
Уже ли был с Тобой не я?
Уже ли не Твоя улыбка
В скитаниях светила мне?
Уже ли жизнь моя - ошибка,
Содеянная в страшном сне?
Отныне, проклята Обитель -
Наивная моя душа.
Я в Царствии Твоём - не житель
И боле не могу дышать.
В душе моей теперь нет Бога,
Любовь с надеждою мертвы.
В Ад уготована дорога,
И веры больше нет в живых.
***
Финал размышлений Прокуратора
Я грозные слова
Делами увенчал,
Но все мои дела
Умножили печаль.
В рабыню превратил
Несчастную любовь,
И не предотвратил
Распятие и кровь.
Я тех не наказал,
Кто невзлюбил Христа.
Я многих распознал,
Псалмы кто пел с листа.
В итоге - боль и страх.
Съедает душу червь.
И, на семи ветрах,
Проклятья сыплет чернь.
От подвигов земных
Останется лишь дым.
Тяжесть моей вины
Не по плечу иным.
Мне с Ним не быть в Раю.
Хотя, умом стремлюсь
Осмыслить жизнь мою
И над собой смеюсь.
Ни пользы, ни вреда
От вечной суеты.
Дорога в никуда -
О равенстве мечты.
Влечёт к себе Луна.
Ночь - время для утех.
Лишь дивная жена
Поймёт мой тяжкий грех.
В безмолвии ночей,
Лишь Хлоя знает всё.
Суть непростых вещей
На крест Его несёт.
Распятия триумф
Время повергнет вспять.
Давно постиг мой ум,
Что сердцу не принять.
Закончен путь земной -
Над пропастью по краю.
Всё было не со мной,
Или со мной? Не знаю.
Прощения не жду.
Забвение предвижу.
Двадцать веков в бреду.
Себя я ненавижу.
2009-2016