Не дай, Господь,
Стать лакомым куском
Для темноты, снующей у подножья
Дороги вверх.
Неведомо, когда
Стемнело, и когда начнёт светать.
Мы ничего не видим целиком:
Ослепшая пехота бездорожья...
На наших лицах музыки и льда
Застыла поражения печать.
Нам сгоряча хотелось быть как свет.
Теперь - песок сквозь струны просочился,
И, пирамид языческих страшней,
Вздымаются песочные холмы.
Дорога есть. Конца дороги нет.
Лучился свет, да как-то не случился
Рассвет.
Скажи - что может быть страшней
Сознания утраты и вины?
Не вглядывайся в тусклые огни,
Которыми мерцает этот вечер.
Там догорает старая зола.
Там от вины и гибели мутит.
Восток кровит. Восток опять в крови.
Мороз в сосульки превращает свечи.
Их скидывает ветер со стола:
Игра не стоит льдинок на пути.
Не умолкает барабанный треск
В честь сумрака, оставшегося целым.
Играет на шпицрутенах закат.
Алеет запад. По-немецки - West.
Ослепшая пехота валит лес.
Штрейкбрейкеры отстраивают стену
По новой. По лицу и по глазам
Бьёт колокол: тональность - ре диез.
Не дай Господь сойти с ума. Не дай
Тем более нормальными остаться
В условиях свободы без границ -
Серебряной, пластмассовой - любой.
...Но надо торопиться. Темнота
Слепит, и не даёт рукам подняться,
Успеть открыть фургон, где стая птиц,
И выпустить – живых - перед Тобой.
Зима 94. Буково