Как младенец, не зная о боли,
треплет волосы людям родным,
я невольно кого-то неволю
каждым чувством, поступком своим.
И страдание не замечаю,
если не обращается в стон.
В моей сути - глухое звучанье
темных дочеловечьих времен.
Воспарить бы мне духом усталым,
злое тело повергнув во прах!
Или буду я материалом
для грядущих созданий добра?
И, промокшая зябнущей кровью,
моя песня сорвется на плач.
Ей поставит живое надгробье
созидатель-природа, палач...
Где спасенье: в словах или числах?
В храме или в лесном шалаше?
Из звериного плотского смысла
возрожденья желаю душе.