О преданности о собачьей говорила.
Клялась, что никого так не любила,
Мол, были кобели, которых обожала,
Но всё не то, ведь радости не знала.
Те кобели другим были доступны сукам,
Её повергли страданиям и мукам.
С щенками в конуре их часто ожидала,
Долг материнский усердно исполняла.
Ночами часто от холода скулила,
О помощи, о чуде, о спасении молила.
Решила, чтобы кобелям тем отомстить,
Надо самой хвостом немного покрутить.
Пофлиртовала раз, пофлиртовала два,
Понравилось, закружилась голова!
С козлами, с баранами теперь её романы,..
Теперь пускай они зализывают раны.
Скрутила мозг козлу в бараний рог,
Что тот ни "бе", ни "ме" сказать не мог:
«Ты – отпущения козёл, а я – собака, сука,
Тебе пусть будет бородатому наука»!
Из бороды козлиной немного шерсти,
И лезут вечно в соседний огород, как черти.
Устала сука поведению и выходкам козлиным,
Вообщем роман с козлом не был длинным.
Потом баран упёрся лбом в её ворота,
Его кредо было – использование, а не забота;
Дай поводок или ошейник личный поносить,
А дать не мог ничто, и за ворота пригласить...
Завыли кобели, мало им было своих сук.
Отбилась, говорят, от конуры, от рук.
Скулили как шакалы: «Виновница она»,..
В своих поступках, собаки, не видели стыда.
И вот однажды встретила не пса, а волка –
Всё перевернулось в голове, сбилась с толка:
Иные взгляды, рассуждения, подход,
Строг, справедлив, не беден, есть доход.
Охота помогала выжить, избежать беды,
Ну, а случались тяготы – обходился без еды.
Терпеть не мог, когда шакалы тошно выли,
Молча смотрел, как они грязь из лужи пили.
Была в восторге – какое поведение, повадки.
Голоса без надобности не подаст, не гадкий.
Влюбилась по уши, забыв нравы, преграды,
Понравилась свобода – жизнь без ограды!
Но вот беда, понятия-то не собачьи – волчьи,
Часто несогласная была, порвала б в клочья!
Ревновала к каждому штакетнику, к столбу,
Где сотни кабелей исправили свою нужду.
Откуда ж было знать собачьей сучке,
Что волк не пёс, не повторяет их привычки.
Зло грызло изнутри, выполняло своё дело,
Не люба стала волчья пасть и опостыло тело.
Щенка однажды приструнил – гавкал на мать,
Но, та оскалилась, хотела волка покусать:
«Не лезь, не твой, пусть учится скандалить.
Он – пёс, псу пригодится по жизни лаять»!
Воспитывали его не псы породистые, а бараны,
Поэтому наносит он родным такие раны.
Гавкает и огрызается на мать, когда он сыт,
А совершить поступок, хвост поджавший, ссыт.
Голос прорезался – похвально, это хорошо,
Но не на мать же лаять, которую сосёт ещё.
Пса сколько не воспитывай, волком не будет,
А волк уйдёт, он гавкаться не будет.
Оставь, уйди, пускай собачатся собаки,
У них, у псов, недалеко и до реальной драки.
Над ними издеваются скоты и вурдалаки,
Они ж на поводке скулят и лижутся, собаки.
Когда ей было выгодно, тявкала «Люблю»,
А напоследок гавкнула, брызнула слюну:
„Ты, серый, переходишь все границы!
Иди ты в лес, псов много – вас единицы!“
28.11.2016